Полуденное солнце скрылось с небосвода. Похоже было, что собирается новый буран. Тед везде включил свет.
— Теперь давай есть десерт, Сьюзи, — предложил он.
Тревор был готов подождать со своим подарком Еве. Немного ожидания полезно перед кульминационным моментом. «Как в пьесе», — подумал он. Потом подмигнул Еве и прошептал:
— Говорят, что ожидание счастья лучше самого счастья.
«Не верьте этому», — всплыли в ее памяти слова Клинта Келли, но она прогнала эти мысли.
Десерт был великолепен: пирог с ромом и орехами, лимонный пирог с сыром и традиционные пирожки с изюмом.
Доедая кусок пирога, Ева вздохнула:
— После сегодняшнего ужина мне точно понадобится тренажер.
Тревор взял еще один пирожок с изюмом.
— Они даже лучше, чем у моей матери, — похвалил он.
Тед не мог устоять перед искушением попробовать все, что испекла Сьюзен.
— Это женщина-искусительница. — Он с нежностью посмотрел на жену.
— Да, путь к твоему сердцу точно лежит через желудок, — улыбнулась Сьюзи. — Помоги мне сложить посуду в посудомоечную машину. Тревор, наверное, хочет вручить свой подарок Еве наедине.
Тед взглянул в глаза дочери. Ей хотелось закричать: «Не оставляйте меня с ним!»
Тед неохотно поднялся и вынес тарелки. Медленно, очень медленно Тревор доставал подарок. Еве вдруг стало страшно. Она вскочила с дивана и залепетала:
— Я сейчас вернусь. Мне нужно пойти в ванную, я не хочу испортить тебе этот момент.
В ванной она заперла дверь и прислонилась к стене. Ей необходимо было выйти из комнаты: казалось, стены сжимаются вокруг нее. Бежать! Бежать сейчас же!
«Господи, что я делаю?!» — промелькнуло у нее в голове. Она взяла себя в руки. Нельзя испортить Тревору такой важный момент в его жизни. Она не осмелилась посмотреть на себя в зеркало. Включила кран с холодной водой, подставила под него руки, потом приложила ладони к пылающим щекам. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Нельзя позволить короткому увлечению испортить ее будущее. Ева расправила плечи, глубоко вздохнула и отперла дверь ванной.
Вручая ей подарок, Тревор улыбнулся робкой, застенчивой улыбкой. Ева сняла серебряную тесемку, развернула бумагу. Она старалась сохранять спокойствие, но когда достала коробочку для драгоценностей, ее руки задрожали. С железной решимостью она открыла коробочку… На подушечке лежали бриллиантовые сережки.
Ева смотрела на серьги, не веря своим глазам, затем взглянула на Тревора: может быть, он шутит?
— Ты так поражена, Ева. Я думал, ты догадываешься, что я собираюсь подарить тебе бриллианты.
— Это приходило мне в голову, но… — пробормотала Ева словно во сне.
Она не могла поверить своему счастью. Это самый лучший подарок! Тревор не подарил ей обручального кольца! Он не просил ее выйти за него замуж!
— Тревор, я не могу принять их.
Слегка смутившись, он посмотрел на нее.
— Это своего рода взятка или, лучше сказать, стимул. Мне кажется, нам пора начать жить вместе. Если у нас все пойдет хорошо, то я женюсь на тебе.
— Когда? — спросила она еле слышно.
— Возможно, на следующее Рождество. Нам пора подумать о постоянной связи.
— На следующее Рождество? — повторила она как попугай.
— С экономической точки зрения неразумно платить за две квартиры, когда мы можем жить в одной. Но мне бы хотелось жить в Каламазу, где я работаю и где живет моя мать. Конечно, я понимаю, что это не простое решение, и хочу дать тебе достаточно времени, чтобы подумать.
В голове у Евы все перемешалось. Она едва соображала: «Он не собирается жениться. Прекрасно!»
— Ты прав. Это не простое решение. Не знаю, могу ли я согласиться на то, что ты мне предлагаешь… Хотя это честь для меня… что ты меня просишь об этом. — Она слегка улыбнулась.
«По крайней мере, ты можешь обманывать себя, считая, что делаешь мне честь, бедняга», — добавила Ева про себя.
В комнату вошел Тед Барлоу:
— Извините за вторжение, но я слышал прогноз погоды. Ожидается гололед. Возможно, вам лучше ехать сейчас. Или будете ночевать у нас?
— О нет, мне надо домой, у меня работа, — быстро сказала Ева. — Но я оставлю машину здесь, Тревор довезет меня.
Она показала родителям серьги. Бриллианты вызвали у родителей искреннее восхищение. В то же время Тед и Сьюзен обменялись многозначительными взглядами. Они оба ожидали, что Тревор подарит Еве обручальное кольцо. Тед обрадовался; Сьюзен хотела того, чего хотела Ева.
Они попрощались, поблагодарили друг друга за рождественские подарки, а Сьюзен — за великолепный обед.
— Мам, мне нужны твои рецепты. Например, на пирог с кокосовым кремом.
— Ты собираешься начать готовить? — спросил, нахмурившись, отец. «Возможно, они с Тревором все-таки решили жить вместе».
— Новогоднее обещание[10], — ответила Ева.
По дороге домой Ева была молчалива. Шел сильный дождь. Тревор сосредоточил все свое внимание на дороге. Она знала, что, когда они приедут к ней, он, само собой, захочет остаться у нее на ночь. Ей надо было поставить все точки над i. Сразу. Сейчас.
Она повернулась к нему:
— Тревор, я не хочу, чтобы ты провел у меня ночь. — Это было очень резко, и она смягчила отказ: — Ты предложил мне жить вместе, и мне нужно принять решение. Я должна побыть одна.
Голос Тревора зазвучал немного обиженно:
— Я понимаю. Думай, сколько захочешь.
— Спасибо. Спокойной ночи, Тревор.
Поцелуй, которым она наградила его, был проявлением великодушия с ее стороны. Возможно, Ева целовала его в последний раз.
— Я позвоню тебе завтра, — сказал он.
— Днем я буду на работе. Позвони вечером.
Ева закрыла дверь. Она чувствовала себя свободной, как птица, выпущенная из клетки. Возможно, клетка была разумной и надежной, но вдруг ее осенило, что она терпеть не может разумных и надежных. Она сбросила пальто и туфли и закружилась по комнате. У нее не было планов на будущее, но в одном она была уверена: это будущее — не с Тревором Беннетом. Она села за письменный стол и начала готовить бумаги, которые Клинту Келли нужно было подписать. В общей сложности около дюжины. В заключительной стадии их будет еще больше. Потом она сделала расчет налогов на перевод участка с домом, подсчитала комиссионные.
Она позвонила в службу курьеров. Курьер прибыл через полчаса. Она дала молодому человеку щедрые чаевые, потому что был День подарков[11], потому что погода была отвратительная, и потому что сегодня у нее было прекрасное настроение.
Забравшись в постель, Ева перебирала в памяти свои переживания за день — самые разные чувства, от отчаяния до ликования. Ее мысли порхали, как бабочки, и неизменно возвращались к Клинту Келли. О нем Ева могла думать часами. Засыпая, она услышала дальний звук пожарной сирены и поняла, что теперь до конца жизни, услышав этот звук, будет вспоминать о нем.
