– О, Мадонна, неужели ты волшебница, Иветта? – вырвалось у нее.
– Нет, мадам, я вас только одела и причесала, остальным вы обязаны Господу Богу, – ответила та скромно, хотя и испытывала удовольствие от оказанных услуг.
Глаза Фелины восторженно разглядывали в зеркале серебристую фигуру. Иветта сознательно отказалась от модных, но тяжеловатых подушек на бедрах, и эластичная материя покоилась лишь на одной крахмальной нижней юбке, обтекая тело подобно сверкающей воде, прежде чем упасть на пол в виде короткого шлейфа. Все выглядело необычным и смелым.
Из прямоугольного выреза, мягко сбегавшего от краев плечей к середине груди, поднимался вверх почти на две ладони жесткий серебристый кружевной воротник. К нему были прикреплены маленькие каплевидные жемчужины. Такие же жемчужины украшали разрезы на широких рукавах, закрепленных у кистей рук кружевными манжетами.
Тяжелый пояс из продолговатых серебряных звеньев, украшенный сапфирами, сходился под нижней частью лифа, а его сверкающий голубовато-серебряный конец свободно свисал по подолу.
Золотисто-каштановые волосы были уложены душистыми локонами на затылке, и каждое движение заставляло вспыхивать голубоватые бриллианты, украшавшие верхние края заколок. Пудру и румяна Иветта накладывать не стала, лишь слегка подчернив ресницы и брови да растерев на губах Фелины необычную помаду. В результате рот напоминал по цвету спелую землянику, а серые глаза казались еще больше и глубже, чем всегда.
– Этот вырез, нельзя ли поднять его повыше? Мне как-то неловко предстать перед королем полуобнаженной. Что он подумает обо мне? – пробормотала наконец Фелина.
Иветта довольно хихикнула.
– Его Величество будет наверняка очарован. Погодите, вы еще увидите туалеты других дам. Мадам д'Ароне, например, демонстрирует свой бюст, как пару блестящих райских яблок. Подозреваю, что она даже подкладывает что-то снизу под лиф, чтобы еще больше подчеркнуть и без того пышные груди.
Как раз этого имени не хватало Фелине, чтобы справиться со своей неуверенностью. Глубокий вздох опасно натянул и ее лиф. Затем она откинула назад голову.
– Хорошо, Иветта! Я готова!
В том, что Филипп Вернон, маркиз де Анделис, находясь при дворе, снова охотно поверил в отсутствие у девицы, исполнявшей роль покойной супруги, каких-либо особых качеств кроме сходства с Мов, немало значило, вероятно, стремление к самозащите.
Волшебство ночных переживаний он, скорее всего, вообразил себе из-за долгого воздержания, и ее привлекательность должна померкнуть при сравнении с красотой благородных дам. И хотя Тереза вновь наскучила ему, она обладала, по крайней мере, образованностью и культурой.
Вооруженный подобными предрассудками, маркиз решил, что готов опять предстать перед Фелиной в этот вечер.
Умышленно надев скромный темно-зеленый, почти черный жилет и такие же штаны до колен, он полагал соответствовать тем самым непритязательному виду своей супруги.
Ей придется воспользоваться гардеробом Мов Вернон, хотя и любившей дорогие материи и броские отделки, но никогда не следовавшей предписаниям господствовавшей моды. Мов могла себе позволять подобное в замкнутом мирке замка Анделис, однако ее заместительнице игнорирование моды создаст дополнительные трудности.
В разрезах рукавов надетой маркизом туники иногда поблескивал золотистый шелк, а в складках бархатного жилета прятался крупный сапфир на золотой цепочке. Но все же это лишь подчеркивало элегантность, которой он особенно дорожил.
Одеваясь, маркиз достаточно имел времени, чтобы понять, насколько внезапный приезд Амори де Брюна был ему на руку для разрушения эгоистичных планов Терезы. Если бы ему удалось доказать королю свою неизменную преданность Мов Вернон, вопрос о разводе был бы быстро снят с повестки дня.
Генрих Наваррский испытывал особые симпатии к влюбленным друг в друга супругам. Требовалось только убедить его в наличии настоящей влюбленности.
Отказ от свойственной обычно Филиппу роскоши в одежде составлял часть его плана. Маркиза де Анделис не должна на фоне такой роскоши выглядеть серой мышью. Он лишь надеялся, что среди нарядов Мов Вер-нон найдется достаточно современное платье.
– Добрый вечер, мсье!
Характерный низкий тембр тихого голоса прервал его размышления. Он обернулся, и небрежное приветствие застряло на губах.
Сверкающая фигура, впорхнувшая в небольшой салон, никак не напоминала скромную протестантку. Серебряная с головы до ног, она казалась лунным пятном на морской поверхности. Украшенное жемчугом декольте обнажало соблазнительные округлости безукоризненной груди, а яркий рот напоминал зрелую ягоду, коснуться которой захотел бы любой мужчина.
Светлые глаза под темными полуопущенными ресницами Фелины следили за впечатлением, произведенным ее внешностью.
Иветта сказала правду. Выражение растерянного изумления на лице человека, исполнявшего роль ее мужа, Фелине до тех пор не приходилось видеть. Молча ждала она момента, когда он придет в себя.
Наконец, обращаясь к вошедшему Амори де Брюну, Филипп Вернон пробормотал:
– В самом деле... Приношу вам свои извинения, отец! Было бы несправедливо держать подобную красоту в провинции! Добро пожаловать в Париж, любовь моя! Протяните мне свою руку. На королевском банкете ждут нас. Надеюсь, что удивительная перемена вашей внешности коснулась и вашего острого язычка!
Фелина незаметно напрягла спину. Какое приветствие! А впрочем, чего она ждала? Разумеется, не извинений и не мнимых заверений в любви. Может быть, слов поддержки, обещания не сердиться за шутку, которую сыграл с ним господин де Брюн. Вероятно, улыбки не одними только уголками губ, при которой глаза не оставались бы застывшими, как два бездушных камня.
– Сдержанность моего язычка, мсье, зависит от степени оказываемого мне уважения, – ответила она дипломатично и положила ладонь на протянутую ей правую руку Филиппа.
Прикосновение сбило с ритма ее сердце, но она научилась скрывать свои чувства.
Маркиз учел ее дипломатичный намек. То, что цинизм служил ему защитой от искушения поддаться первой же волне чувств и заключить ее в свои объятия, мало оправдывало его в собственных глазах.
Он взглянул на ее золотистые волосы и поразился королевской величавости, с какой Фелина несла на себе необычный наряд. Ее и сравнить нельзя было ни с одной из придворных дам. Терезу д'Ароне при виде ее несомненно хватит удар.
Мадам д'Ароне была сделана из более прочного материала, чем мог предполагать даже Филипп Вернон, но появление юной маркизы де Анделис все же существенно отразилось на состоянии ее печени. За улыбающимся лицом скрывались торопливые мысли.
