– En garde, rnon seigneur[1], – прошептала Эмили, глядя Дрейвену в спину. – Потому что из сражения за вашу любовь я, несомненно, выйду победительницей.
К удивлению Дрейвена, они действительно миновали лес до полуночи. Им пришлось раскинуть лагерь на небольшой лужайке.
Дрейвен думал, что Эмили станет сетовать на неудобства, но она пришла в восторг, узнав, что придется ночевать под открытым небом.
Пока ставили для нее палатку, она обошла лужайку. Сам Дрейвен в это время обихаживал лошадей.
Он понятия не имел, как это сложно поставить палатку, пока она не указала на это его рыцарю Александру.
– Я потрясена, – сказала она рыцарю. – Вы просто мастер. И как быстро вы все это проделали.
Дрейвен почувствовал укол ревности и бросил на Эмили взгляд'исподтишка. Она отошла от рыцаря, а потом нагнулась и сорвала одуванчик. Мягкая ткань платья обрисовала ягодицы – вид был прелестный.
Стиснув зубы, Дрейвен поспешно отвел взгляд, но все же успел заметить, с каким явным интересом его люди смотрят на Эмили.
«Вы даже не заметите, что я с вами». Дрейвен недовольно поморщился, вспомнив эти слова Эмили. На нее можно с таким же успехом не обращать внимания, как на разверзнувшуюся у ног землю.
– Правда, красивый? – спросила Эмили, подходя к Дрейвену с одуванчиком в руке.
– Лагерь? – уточнил он, продолжая расседлывать Голиафа.
– Да нет, глупый, лес красивый.
Глупый? Он? Дрейвен нахмурился еще больше.
Эмили бросила на него странный взгляд, а потом рассмеялась.
– В чем дело? – спросил Дрейвен и потянулся за щеткой.
Эмили погладила Голиафа по гриве.
– Держу пари, что вы пугаете маленьких детей такими взглядами, – произнесла она.
Дрейвен замер. Следует ли ему оскорбиться? Он не знал. Кажется, она не хотела намеренно оскорбить его, но как еще должен он отнестись к ее словам?
– Прошу прощения?
Обняв Голиафа за шею, Эмили проговорила с таким видом, будто хотела раскрыть какую-то важную тайну:
– У вас такой суровый вид, милорд. Вам нужно немного смягчиться.
– Я бы сказал, что миледи не настолько хорошо меня знает, чтобы рассуждать о моем характере, – заметил Дрейвен.
Эмили посмотрела на него искоса и стала неторопливо перебирать гриву Голиафа.
– Вам еще предстоит узнать, что я неплохо разбираюсь в людях.
– Неужели?
– Да, очень неплохо.
Дрейвен перестал чистить лошадь и посмотрел на Эмили:
– Тогда вы должны были бы понять, что я не из тех, с кем можно шутить.
– Так я и поняла. – Эмили немного отступила назад. Голиаф потянулся мордой за ней.
– Тогда почему же вы шутите со мной?
– Потому что это доставляет мне удовольствие.
От неожиданности Дрейвен растерянно заморгал глазами. Она женщина смелая и честная, этого нельзя не признать. Но что ему делать с такой особой? Дрейвен не знал. Большинство окружающих его людей в лучшем случае сдержанны, в худшем – лживы.
– Вам доставляет удовольствие раздражать меня?
– А вам разве не доставляет удовольствие, что я вас раздражаю? – с озорной улыбкой спросила Эмили.
– Это почему вы так решили?
Эмили пожала плечами:
– Не знаю, просто у меня такое чувство, что вам приятно, когда я над вами подшучиваю, хотя вы это и отрицаете.
Очень может быть, что она и на самом деле разбирается в людях, как заявляет. Но все равно поощрять ее ни к чему.
– Вы, миледи, необычная женщина, – заметил Дрейвен, продолжая чистить бок Голиафа.
– Да, есть у меня и такое свойство.
Дрейвен снова остановился, услышав в голосе Эмили нотки задумчивости.
– А еще какие? – спросил он.
Эмили провела одуванчиком по подбородку Дрейвена. По всему его телу тут же побежали тысячи мурашек, и Дрейвен почувствовал, как его бросило в жар от волнующего взгляда Эмили.
– Вам придется самому это узнать, милорд. В предстоящем году, – проговорила она негромко и отошла.
Дрейвен смотрел ей вслед и думал о том, что эта девушка действительно необыкновенная.
Эмили неожиданно обернулась, и Дрейвен поспешил отвести глаза, чтобы она не заметила, что он глазеет на нее, точно какой-то сквайр, впервые увидевший смазливое личико.
Дрейвен повернулся к Эмили спиной, но все равно не смог удержаться и обернулся назад. Эмили стояла со своей служанкой, и они о чем-то оживленно говорили.
– Ну и хорошо, – тихо произнес Дрейвен, поглаживая Голиафа по морде. Не нужно ему ее внимание. Ей-богу, не нужно.
Спустя некоторое время все сидели вокруг огня, заканчивая скромный ужин, состоявший из жареного зайца, хлеба и отвара из листьев одуванчика.
Эмили только что покончила со своей порцией, и Дрейвен почувствовал ее взгляд, устремленный на него. Он поднял глаза от своей тарелки и увидел, что Эмили смотрит прямо на него и улыбается.
– Скажите, милорд, – проговорила она сладким голосом, – какие дела ждут вас в Линкольне?
– Я должен проверить налоговые ведомости Оррика, барона Линкольна.
– Оррика? – с радостью в голосе переспросила Эмили. – Это один из лучших друзей моего отца. Я знаю его всю жизнь. – Она улыбнулась еще шире. – Когда я была маленькой, Оррик часто катал меня по залу на своих плечах. А моя сестра Джоанна каталась на отцовских плечах, и мы играли в рыцарский турнир.
Эмили слегка прикусила губу и в задумчивости замолчала, вероятно, вспоминая далекие счастливые времена.
– Как мне хочется свидеться с ним, – с грустью добавила она.
Сердце Дрейвена сжалось при этих ее словах. Если подозрения короля относительно этого барона окажутся верными, ему больше не придется опасаться желаний, которые вызывает у него Эмили. Потому что она пылко возненавидит его.
– А почему вы должны проверить его ведомости? – спросила Эмили.
Дрейвен внутренне напрягся. Может оказаться, что человек, которого Эмили так любит, утаивает деньги, предназначенные для королевской казны. Как сказать ей об этом? Особенно если учесть, что такое преступление карается смертью.
– Потому что так приказал король, – сухо ответил Дрейвен. Теперь у него вызывали ужас и их поездка, и то, что она предвещает.
Эмили помрачнела:
– Не подозревает же король его в том, что…
– Я просто должен просмотреть его ведомости, – повторил Дрейвен.
Эмили согласно кивнула, но тревога в ее глазах не исчезла. Она догадалась, что Дрейвен с ней неискренен. Дрейвен сокрушенно вздохнул. Ему еще никогда никого не приходилось обманывать, и его очень беспокоило, что он дошел до этого. Особенно с ней.
Он совершенно не понимал, почему это так. Еще меньше он понимал, почему мучительно пытается сообразить, что нужно сказать или сделать для того, чтобы Эмили снова повеселела.
