Ее головная боль была мгновенно забыта, а возможно, ретировалась, испуганная накатившим на нее гневом. Этот гнев был направлен на ее отца и на отвратительного субъекта, стоявшего перед ней. Это был гнев такого сорта, который заставляет мужчин на рассвете отправляться в уединенное место с пистолетами в обществе секундантов.
Амелия сделала глубокий вдох.
Его взгляд упал на ее грудь, потом снова обратился к глазам.
— Итак, я полагаю, что в своем кабинете я достаточно ясно выразил свои пожелания относительно того, где вы будете принимать пищу.
Амелия сглотнула. Ее гнев несколько поумерил сигнал, поступающий из желудка. Но то, как лорд Армстронг произнес последние слова, было неприлично. Слишком интимным был его тон.
То, что он не поверил в ее недомогание, было очевидно. Она прочла это в его глазах, когда он сделал еще один шаг к ней. Сделав над собой усилие, чтобы не попятиться, Амелия вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Ее раздражало то, что, стоя так близко от нее, он своими широкими плечами полностью заслонил от нее дверь. А это был единственный выход из комнаты.
— Вы в самом деле хотите начать войну со мной? С первого же вечера?
Он склонил голову. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее. Говорил он тихо, и в голосе его слышалась насмешка.
С первого момента, как она его увидела, Амелия испытала неведомый ей до сих пор страх. Он представлял собой угрозу. Но что это была за угроза, пока ей ясно не было. И это вызывало еще большее раздражение.
— Значит, вы предпочли бы, чтобы я спустилась к ужину больной?
Господи, что же она делает? Пытается воззвать к его… порядочности. Хотя очевидно, что в какой-то момент обычное человеческое сердце в его груди заменил собой кусок гранита.
— Если вы больны, то я король Англии.
— В таком случае я прощу ваше величество удалиться из моей спальни.
— Давайте кое-что проясним, Принцесса.
Амелия стиснула зубы, а пальцы ее сжали складки юбки. Ему явно доставляет удовольствие произносить это слово, потому что он понимал, как ее это раздражает.
— Это, — сказал он, жестом охватывая всю комнату, — как и все в этом доме, мое. Вы здесь пользуетесь моим гостеприимством. Более того, я уверен, что вы не в первый раз оказались наедине с мужчиной в комнате, где есть кровать. Помните, я знаю и о Кромуэлле, и о Клейборо, хотя готов держать пари на то, что Кромуэлл не был первым.
Если бы Амелия не опасалась, что он даст сдачи, она бы влепила ему пощечину. Нет, она сжала бы руку в кулак и врезала бы ему так, что он свалился бы на пол. Никогда никто… никогда… не возводил на нее подобной клеветы. Возможно, он воображал, что если у него вкусы и образ жизни бродячего кота, то все подобны ему?
— Пока вы в моем доме, будете делать то, что я говорю. Мы поняли друг друга?
Выражение лица, глаза и все его поведение говорили об одном: он ожидает, что она ответит вызовом на вызов. Но она решила не доставлять ему подобного удовольствия и тихо ответила:
— О, я все прекрасно поняла.
Лорд Армстронг явно не ожидал подобной реакции и молча уставился на нее.
— А теперь, когда вы получили мои заверения, прошу вас уйти, умоляю предоставить мне по крайней мере уединение в спальне, на которое может рассчитывать каждый. Смею предположить, даже те, кто находится у вас в услужении.
Хотя ее не удивило бы, узнай она, что он держит слуг в их комнатах в заточении. Впрочем, можно не сомневаться, не все его служанки назвали бы это «заточением»?
Выпрямившись с томной грацией, виконт отступил на несколько шагов, и на его губах появилась ленивая улыбка:
— Можете не беспокоиться на этот счет.
Испытывая облегчение оттого, что он больше не давит на нее своей близостью, Амелия предпочла не обратить внимания на насмешливое выражение его глаз.
— Будет ли мне сегодня вечером дана возможность поесть, или вы предпочтете морить меня голодом?
Постоянное бурчание в желудке не позволяло ей забыть о том, что он в настоящее время пуст.
— На этот раз я велю кому-нибудь из слуг принести вам чего-нибудь. Но, начиная с завтрашнего дня, я надеюсь видеть вас в обеденном зале.
Ответить ему так, как она хотела бы, означало бы только отсрочить его уход, и потому Амелия промолчала.
Лорд Армстронг направился к двери длинными плавными шагами. Прежде чем выйти, он повернулся к ней и сказал резким неумолимым тоном:
— Будьте в кабинете завтра утром в восемь. Если вы заставите меня ждать хоть минуту, я приду за вами и приведу вас сам. И не посмотрю, будете ли вы одеты должным образом или нет. — И затем, со слабым намеком на юмор, добавил: — Не советую вам спать сегодня ночью. И тогда мы оба поднимемся вовремя.
Он оставил ее стоять столбом возле кровати с широко раскрытыми глазами, ее трясло от его дерзости. Однако его слова вызвали в ее сознании мгновенно промелькнувший образ, и лицо ее вспыхнуло от смущения, но причиной тому было уже нечто другое.
Ужин в кругу семьи оказался относительно мирным и спокойным. Однако его сестры, снедаемые любопытством, напали на него и забросали вопросами о только что прибывшей гостье. На все вопросы он отвечал:
— Вы можете расспросить ее сами, когда завтра встретитесь с ней.
Получив такой ответ раз пять, Эмили и Сара умолкли.
И наконец, удалившись в библиотеку и оставшись в блаженном одиночестве, Томас подошел к низкому буфету и налил себе давно вожделенный и крайне необходимый бокал портвейна.
После этого он сел в свое любимое кресло, чтобы спокойно и свободно поразмыслить над своими затруднениями. Одной из них была Амелия Бертрам. Как показывало ее теперешнее поведение, она могла представлять для него гораздо большую проблему, чем он предполагал.
Томас отхлебнул из бокала. Его план был достаточно прост: заставить ее проглотить свои слова и подавиться ими. И он мог бы достигнуть этой цели, даже не укладывая ее в свою постель. Достаточно одного-двух поцелуев и, может быть, одного жаркого объятия. Это заставило бы ее томиться по чему-то недостижимому, чего она никогда не получит, — по крайней мере от него.
Часть его мозга, способная к логическому мышлению, говорила: умному человеку следовало бы завтра с восходом солнца отправить ее обратно в Уэстморленд. Но другая часть, подчиняющаяся гордости, требовала, чтобы она получила должное возмездие от него. И если бы для этого потребовалось разыграть представление, способное соперничать с лучшим спектаклем в Сент-Джеймсском театре, он был готов его дать, даже не обладая высоким актерским мастерством: его тело мгновенно откликалось на ее присутствие. Надо отдать ей должное: она была желанной.
