Разумеется, Мариус дозволил им остаться на время, но предупредил, что в замке траур и любые представления под строжайшим запретом.
— Мы не побеспокоим вас, милорд, не думайте, - ответил рыжий, с россыпью веснушек на лице и длинной бородой. Он был всё в той же грязной рубахе и истоптанных сапогах, и назвался ещё у ворот Сóлманом. Закинув в рот кусок жареной куропатки, и, растянув губы в широченной улыбке, он принялся жевать.
Да, следует признать, сброд среди них собрался отменный, усмехнулся про себя Рован. Здесь были тощие кривляки-акробаты, острые колени которых проступали сквозь их вылинявшие штаны, видать, ели они не так часто. Ещё был мальчишка лет шестнадцати, Кертус, что пел и играл на арфе, молодой и весь в прыщах. «Какой-то голос у него бабий, что ли. Неужто, евнух?» - подумал Рован, ведя взглядом дальше. Следом за прыщавым юнцом сидели две деревенского вида женщины, измождённые и осунувшиеся, и Рован поспешил отвести взгляд. А вот третья, брюнетка, которую звали Бидди, была молодой, стройной и грудастой, и сразу привлекла внимание Рована. Она проказливо посматривала в его сторону, взглядом обещая продемонстрировать несколько трюков, хотя, как он знал, трюкачкой она не была. «Должно быть, то будут постельные трюки, - усмехнулся он, разглядывая её налитую грудь. - Что ж, меня это вполне устроит. Она не дурна собой, может, глупа малость, но что мне дело до её ума?»
Но больше всего Рована поразили три рослых мужа, что сидели сразу за Бидди. Силачи, как прозвал их Солман. Они чем-то выделялись среди остальных, и в основном молчали, да поглядывали по сторонам. У них были широкие плечи и крепкие руки, и даже холщовые рубахи не могли скрыть этого. «Точно, силачи. Им бы мечи держать в этих руках, а не кривляться на публике», - осудил Рован.
— Откуда вы едете, милорды? – спросила Кейла, а Рован едва не подавился вином, сладким и пряным. Милорды? Мать, должно быть, плохо их разглядела.
— С севера, миледи, - отозвался Солман. – Последний замок, что встретился нам на пути, был Серый Торп. Он в двух неделях езды отсюда, но, думаю, милордам это и так известно.
— Да, лорд Камрон хозяин замка нам хорошо знаком, – вступил в их беседу Мариус. - Надеюсь, он в добром здравии?
— А то как же! Свеж и бодр, да девицу новую взял себе в жёны! Совсем молодую, вроде ей восемнадцать только стукнуло, - отвечал Солман.
«Восемнадцать? - удивился Рован. - Этому дурню Камрону уже перевалило за шестьдесят! Он стар и безобразен, кто же за него пошёл?»
— А куда вы направляетесь? - прервал его размышления голос Мариуса.
— На севере холодно, и не шибко-то там соберёшь публику, жадную до развлечений. Всем бы побыстрее домой попасть, - отхлебнув вина, снова заговорил Солман. – Мы двигаемся на юг, хотим дать представление в Винтропе, а если повезёт, то и в самом Кастлкинге перед королём нашим Улбером, пусть боги даруют ему долгих лет жизни! Да там бы и остаться насовсем.
«В Винтропе полно своих балаганов, куда поприличнее вашего, да и публика там поизбирательней будет», - подумал он, а затем, вспомнив их полудохлую лошадь, решил, что вряд ли они доберутся туда.
Солман что-то ещё сказал, но Рован уже не слушал его, ведь в тот момент в зал вошла дочка Ларика. «А вот и голубка прилетела!» - поглядев на неё, подумал Рован. Девчонка была чудо как хороша в своих синих шелках, а тёмные локоны рассыпались по плечам. Впервые с момента приезда в Риверсайс Рован видел её в общем зале, но сегодня Мариус наказал явиться всем, и она не могла открыто проигнорировать его приказ. Она ведь не дура, и Рован давно понял это.
Она прошла за стол и, к изумлению Рована, опустилась на скамью рядом с Бриамом, а не с ведой Арлин. Лицо Кейлы при этом дёрнулось, словно на неё вывернули ведро ледяной воды, и, поджав губы, она отвернула голову в другую сторону, не желая видеть девчонку. Мариус бросил на леди Тами пристальный взгляд, он тоже заметил её появление, удовлетворённо кивнул и вновь воротился к беседе с гостями.
— Как погода на севере? Говорят, летом там не так уж и плохо, – задал вопрос Мариус, а рыжий важно качнул головой.
— Кто ж говорит, милорд? Видать, тот, кто там ни разу не был! - прыснул от смеха Солман. - А я вот вам сейчас скажу как там. Ледяной ветер, и трескучий мороз, да такой сильный, что струя на лету успевает застыть! - он скрипуче рассмеялся, а Рован заметил как напряглось лицо Мариуса. Не следовало бы этому болвану открывать свой рот.
— Северные хребты засыпало снегом, отрезая всех, кто выше, - послышался голос одного из акробатов, остальные закивали головами.
— Вскоре зима придёт и на запад, - сказала Бидди. – Нам бы успеть и до холодов добраться до юга, а то так можно и зад отморозить, - она вновь поглядела на Рована.
«Не волнуйся, сегодня ночью тебе будет жарко», - подумал он, и бросил на девицу ответный взгляд, молясь, чтобы мать этого не заметила, но она и не думала смотреть в сторону Бидди. Да, речи этой девицы вгоняли в краску, вон сир Терлон, что сидел слева от Рована, побурел как свекла. Рован негромко рассмеялся, надеясь, что и в койке она окажется такой же бойкой.
— Вы торопите события. Сначала на запад придёт осень, впрочем, как и на восток, - послышался голос одного из силачей, светловолосого, с серыми глазами, и огромными руками, что до недавнего времени молчал, а Ровану на долю мига показалось, что он где-то уже видел его лицо, но вот где? Он долго всматривался, но так и не смог припомнить. Как, Солман сказал, его звать? Лонс, кажется? Да, точно, Лонс. – А лишь потом зима, долгая и холодная. И вот тогда не зевай, гляди в оба.
Говоря, он смотрел куда-то в сторону Бриама.
— Но только не на юге! - возразила Бидди. - Там-то всегда жарко и можно круглый год купаться в реке да ходить в шелках!
— В каких шелках? - засмеялся Солман, а Бидди раскраснелась, в её глазах мелькнула злость. - Их у тебя отродясь не было!
Бидди сказала, что он «осёл вонючий» и «шут ярмарочный», Солман тоже не остался в стороне, назвав её «подстилкой трактирной», но их перебранку внезапно прервал громкий звон. Окинув взглядом комнату, Рован увидел побледневшее лицо леди Тами. Кажется, она что-то обронила на пол, но совершенно не заметила этого. Расширившимися глазами она смотрела на Лонса, словно у того выросло две головы, причём одна из них была лошадиная, но уже через минуту отвела свой ошарашенный взгляд в сторону, и принялась возить вилкой по тарелке, её рука при этом слегка дрожала.
«Что же тебя так встревожило в словах этого здоровяка, голубка?» - подумал Рован, возвращаясь к мясу и вину. Неужто испугалась лютой зимы? Вряд ли, такие пустяки её не напугают, тем более, она, наверняка, не раз бывала у бабки в Нортонфорде. Нет, тут было что-то ещё, что-то, чего Рован не сумел разглядеть, но он обязательно это сделает.
Разговоры за столом тянулись до полуночи. Сладкое и крепкое вино, которым потчевали гостей, сделало своё дело, и Кертус затянул грустную песню о любви и битвах:
В поход рыцарь уходил, а дева дома оставалась.
Он её безумно любил, но она его не дождалась!
На землю кровь пролилась, и звон мечей разнёсся в поле,
Вмиг жизнь его оборвалась, теперь, о, горе деве, горе!
Пел, к слову, он весьма не дурно. Растрогавшись, Кейла покинула зал, Джорли вызвалась проводить мать. Почти сразу за ними из-за стола вышла дочка Ларика; со своего места Рован наблюдал за ней. Она неторопливо прошла к выходу, и бросила на здоровяка Лонса осторожный взгляд, а затем скрылась за дверью.
Через четверть часа Лонс в компании подвыпивших акробатов тоже покинул зал.
Что-то подсказывало Ровану, что нужно проследить за этим Лонсом, но в тот момент Бидди призывно поглядела на него, кокетливо наматывая локон на палец, и Рован не смог думать ни о чём другом, кроме её пышной груди, которую он хотел сжать в своих руках. Одарив его ещё одним красноречивым взглядом, Бидди поднялась из-за стола, и вышла из зала. Выждав пару минут, Рован направился вслед за ней; он знал, в каком крыле замка Мариус распорядился выделить комнаты для гостей.
