«Нет, – решила Брайенна, – нет. Теперь ей очевидно, что его холодная сдержанность – нарочитая, и в душе его пылает пламя страсти. Но что это сулит ее дорогой кузине? Брайенна с тревогой взглянула на Маризу и вздрогнула, вспомнив свою собственную свадебную ночь. Грубый неистовый муж потушил в ее душе огонек желания – теперь плотская страсть внушала ей ужас и отвращение. А что суждено испытать гордой Маризе? Ведь она должна будет подчиниться шотландцу – он, как – никак, ее венчанный муж. По законам Англии – господин ее души и тела».
– Идемте скорее, – сказала Мариза. – Его Величество ждет нас.
Широкие двери конюшен были закрыты, внутри слышались голоса. Раздался голос Карла:
– Черт возьми, они великолепны! – Объектом его восхищения были два огромных белых жеребца.
– Приветствую Ваше Величество! – учтиво поклонился Кэм.
– Привет, Дерран, – отозвался король, скармливая яблоко лошади. – Счастлив видеть вас, графиня, – сказал он, поднимая к губам ее руку, и бросая взгляд на стоящую рядом Брайенну. – Дерран, представьте мне эту даму.
– Кузина моей жены, леди Брайенна О'Дэлей Макбрайд. Она недавно в Лондоне и мечтала быть представленной Вашему Величеству.
Король снял пышно разукрашенную шляпу и поклонился Брайенне.
– Ваш покорный слуга, миледи!
– Эти слова должна сказать я. Ваше Величество, а не вы!
– Ерунда! Даже король Англии должен склоняться перед вашей красотой… – Король улыбался, в глазах его заблестел опасный огонек. – Такие красавицы в одной семье! Две благоуханные розы: нежная английская и дикая ирландская. – Король хлопнул по спине Кэма, обращаясь к нему, но не сводя глаз с женщин:
– Ни в Голландии, ни в Испании, ни во Франции, ни в Германии не расцветут такие дивные цветы, как в моем королевстве, а, Дерран?
– Полностью поддерживаю мудрое мнение Вашего Величества!
– Мое мнение невозможно опровергнуть, потому что это чистейшая правда, – заявил Карл.
– Что привело Ваше Величество в наш дом? – спросила Мариза.
– Я доставил лошадей, которых мы с вами вместе выбрали, они прибыли сегодня утром, так что мой барышник обеспечил мне предлог для визита к вам.
– Разве вы нуждаетесь в предлоге, чтобы осчастливить свою подданную?
Король, довольный комплиментом, засмеялся и, обратившись к Кэму, спросил:
– Ну, что скажешь, Дерран, хороши красавцы? Каждого из двух снежно – белых жеребцов держал под уздцы грум; кони цокали копытами по каменному полу конюшни, выгибали шеи, косили глазом на людей. Мариза взяла поводья у одного из грумов и вывела лошадь из конюшни; все вышли следом за ней. Мариза стояла, поглаживая жеребца по высокой шее и тихонько что-то шепча ему в ухо, – конь ответил ей нежным ржанием, от которого встрепенулся второй жеребец, оставшийся в конюшне. Кэм тоже взял поводья у грума, вывел ослепительно – белого красавца и, схватившись рукой за гриву, взлетел в седло. Маризе вдруг захотелось вскочить на второго жеребца и скакать бок о бок с мужем, обгоняя его.
Жеребец вскинулся на дыбы, опустился, и, управляемый мощной рукой Кэма, проскакал по дороге и вернулся к конюшне.
– Превосходный скакун, – констатировал Кэм, возвращая поводья груму, – лучшего выбора и сделать было нельзя. Какие имена вы им дали, Ваше Величество?
– Я решил, что графиня сделает это сама, – засмеялся король.
– Ромул и Рэм, – со сверкающими глазами заявила Мариза.
– Вы выбрали замечательные имена, – одобрительно кивнул Карл.
– Первый приплод от них будет принадлежать Вашему Величеству. Надеюсь, вы примете этот подарок от своей скромной подданной, – сказала Мариза.
– Дар будет принят с радостью, миледи Дерран. Вы ведь знаете, что коннозаводство – моя страсть, и я непременно хочу возродить бега и скачки. Узурпатор Кромвель пытался изгнать это удовольствие из жизни английского народа. Мой брат, герцог Йорк, любит охоту и держит собачьи своры, – ну, а я предпочитаю любоваться состязаниями лошадей – самых гордых и прекрасных животных в мире. – Карл милостиво улыбнулся Маризе и закончил с лукавым блеском в глазах:
– Так что у нас с вами общие пристрастия, графиня.
Мариза передала вожжи груму и строго сказала ему:
– Смотри, чтобы их тотчас накормили и напоили, и чтобы уход был самый тщательный. Повернувшись к королю, она спросила:
– Вы окажете нам честь войти в дом и выпить бокал вина. Ваше Величество?
– О, к сожалению, – в другой раз! – воскликнул король. – Мои советники уже больше часа ожидают меня для какого-то совещания.
– Тогда я должна попрощаться с Вашим Величеством – завтра утром мы уезжаем.
– О, так скоро! Весь королевский двор будет сожалеть о вашем отсутствии, а я, – Карл поглядел на Кэма, – еще и об отсутствии самого верного Друга.
– Ваше Величество знает, что я явлюсь незамедлительно, как только понадоблюсь вам, – с поклоном сказал Кэм.
– Конечно, знаю, Дерран! Знаю и то, – прибавил король с оттенком грусти, – что никому из придворных, что остаются со мной в Лондоне, я не смогу доверять так, как тебе.
Потом он посмотрел на Маризу и спросил Кэма:
– Надеюсь, что ты, как законный супруг, разрешишь мне поцеловать на прощанье твою жену?
– Конечно, я вам разрешаю это, сир, – ответил Кэм. – Все что принадлежит мне, – принадлежит вам!
Карл улыбнулся, изогнув густую черную бровь:
– Думаю, Дерран, что ты все – таки хотел сказать «почти все».
– Может быть, – с улыбкой согласился Кэм. Карл поцеловал Маризу в губы.
– Желаю вам благополучного путешествия, графиня. Вы и ваш супруг всегда будете в моем сердце.
– Мариза и Брайенна низко присели перед Карлом.
– Желаю вам долгого и счастливого царствования, – сказала Мариза. – Пусть ваш брак с португальской принцессой Екатериной будет удачным и плодоносным, и пусть ваша будущая супруга скорее родит наследника династии Стюартов.
Проводив взглядом женщин, возвратившихся в дом, Карл обернулся к Кэму и сказал:
– Она родит тебе прекрасных сыновей, Кэмерон, запомни мои слова. – Он сделал знак подвести ему коня, вскочил в седло и ласково попрощался с Кэмом:
– Желаю тебе благополучия, и жену свою береги – она того стоит. И поторопись с наследником.
Слова Карла выплыли в сознании Кэма, когда он проснулся. Ночь кончалась, скоро должен был забрезжить рассвет! Долгие часы Кэм, как обычно, провел без сна – мучили боли в разбитом колене. Когда удавалось задремать, то являлись эротические видения, не менее мучительные, чем бессонница.
Он вылез из-под одеяла и накинул халат. Кэм спал без ночной рубашки, ему нравилось прикосновение гладких простынь к обнаженному телу. Он подошел босиком по дубовым половицам к камину, где огонь уже едва горел. В его одинокой спальне становилось холодно к утру – Кэм запирался изнутри, не желая, чтобы слуга входил ночью подбросить дров.
