Уже через десять минут они оказались в Ярде и поднялись в спальню. Викарий немного задержался в гардеробной, чтобы надеть стихарь. Гарри открыл дверь, и увидел, что граф по-прежнему крепко спит. Испугавшись, что он мог внезапно умереть в их отсутствие, Дорина подбежала к кровати и пощупала пульс больного. К ее величайшему облегчению, он оказался сильнее, чем в прошлый раз, и девушка поняла, что противоядие подействовало. Кроме того, ей показалось, что кожа Оскара потеряла синюшный оттенок. Теперь можно было с уверенностью сказать, что яд почти полностью ушел из организма.
Камердинер, преданный графу слуга, бывший его денщиком в армии, потихоньку вышел из комнаты. Гарри закрыл дверь, и Дорина поняла, что отец готов начать церемонию экзорсизма [1] .
Она никогда не слышала ничего подобного раньше, но немного успокоилась, слушая слова молитв и отмечая, с какой силой и властностью звучит голос отца, когда он приказывает злому духу покинуть этот дом.
На девушку сама обстановка и молитвы действовали умиротворяюще, и она была уверена, что вскоре после начала церемонии атмосфера в комнате значительно изменилась, и, хотя жалюзи были наполовину опущены, сумрак словно пронизало солнечное сияние, или, скорее, это был свет, исходивший не от светила, а от Высшей силы.
Она встала на колени, когда отец стал произносить последнее благословение, освящая святым распятием все четыре стороны и осеняя крестом графа.
Больной открыл глаза, но Дорине показалось, будто он не спит уже давно и сознает, что происходит.
На какое-то мгновение — в комнате воцарилась тишина. Потом викарий, чувствуя себя так, словно по-настоящему сражался с демонами, вышел из комнаты, чтобы собраться с силами.
Дорина встала.
— Это было очень впечатляюще, — тихо заметил Гарри, а граф прошептал:
— Я чувствую себя лучше. Спасибо, Дорина!
Девушка словно вернулась издалека в повседневный мир, где от нее требовались практичность и деятельность. Она подошла к столу, где оставила снадобье из трав, которое давала графу раньше. Там еще оставалось достаточно, и, наполнив стакан, Дорина поднесла его к губам графа. Тот молча выпил. Дорина подумала, что придется сделать новую порцию, чтобы хватило на всю ночь.
Викарий вернулся в комнату. Теперь, без стихаря и сутаны, он выглядел очень красивым и, как заметила Дорина, казался гораздо крепче благодаря угощению, присланному графом.
— Как вы себя чувствуете, милорд? — спросил он.
— Немного лучше, — выдохнул граф, — и спасибо за то, что пришли, и за службу, которую только что провели.
— Я уверен, что сумел победить дьявола, — отозвался викарий, — но все равно после того, что рассказала Дорина, считаю необходимым каким-то образом помешать Джарвису осуществить новую попытку убийства.
— Я уже думал об этом, — вставил Гарри. — Очевидно, он считает, что яд подействовал, и сейчас ждет в Лондоне известия о смерти графа Ярдкомба.
— В таком случае он будет разочарован, — ответил граф.
— Неплохо бы, — продолжал Гарри, — проучить его так, чтобы он навсегда запомнил этот урок!
Все в комнате взглянули на него, и граф медленно выговорил:
— Конечно, самым большим удовольствием было бы изметелить его как следует кулаками или вызвать на дуэль, но если он надумал избавиться от меня, то обязательно совершит вторую попытку, и на этот раз уже не промахнется!
Дорина в ужасе вскрикнула:
— Вы думаете, что он снова попытается убить вас?
— Конечно, — кивнул граф. — Он по уши в долгах и сможет заплатить их только в том случае, если получит наследство.
— Но как можно жить месяц за месяцем, год за годом с сознанием того, что над твоей головой нависла угроза гибели? — охнула Дорина.
— Именно это я и чувствую, — покачал головой граф.
— Но это невыносимо! — воскликнул викарий. — Необходимо сделать что-то, и сейчас же! Я поговорю с Джарвисом.
— Сомневаюсь, что он послушает тебя, папа, — возразила Дорина, зная, что Джарвис презирает отца и всю их семью за бедность и преданность Господу. Как же он должен их ненавидеть, раз сам поклоняется сатане и его приспешникам!
— Но что же делать? — беспомощно спросил викарий.
— Необходимо придумать что-то, — твердо сказал Гарри. — Как верно говорит ваша дочь, ни один человек не способен спокойно жить, когда над головой висит дамоклов меч, зная, что еда может быть отравлена и каждую минуту он может быть прострелен пулей или стать жертвой несчастного случая.
— От твоих слов мне стало еще хуже, — объявил граф, слегка улыбаясь, и по тону его голоса Дорина с облегчением поняла: противоядие победило яд, и теперь не стоит спрашивать у графа, есть ли у него еще тошнота.
Очевидно, он действительно находится на пути к выздоровлению.
— Если тебе так нехорошо, Оскар, — встревожился Гарри, — мы можем спуститься вниз и поговорить там.
— Но вы обсуждаете мою жизнь, — запротестовал граф, — и я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь. Я хочу слышать все до последнего слова и принимать участие в выработке планов.
— Тогда мы, конечно, останемся, — объявила Дорина. — Но вы не должны переутомляться. Насколько мне известно, вам сейчас должно быть трудно говорить и глотать.
— Откуда вы знаете? Я не имел ни малейшего понятия, что вы прекрасно разбираетесь в травах и обладаете таким множеством талантов!
— Я всему выучилась от матери, — объяснила Дорина. — Все деревенские жители приходили к ней, когда заболевали, и поскольку снадобья творили чудеса, считали ее доброй волшебницей.
Она невольно взглянула при этом на отца, и викарий нерешительно подтвердил:
— Боюсь, это правда. Сам я не одобряю колдовства ни в какой форме, но люди легче верят в волшебство, чем в целебные силы природы.
— Так или иначе, — улыбнулся граф, — я очень благодарен Дорине за лечение. Утром я не мог ни говорить, ни глотать и думал, что вот-вот умру.
— Именно на это и надеялся ваш кузен Джа-рвис! — рассерженно перебил Гарри. — Дайте мне только добраться до этого молодого человека, он у меня неделю ни ходить, ни говорить не сможет!
— Он приедет, — спокойно заметила Дорина, — полный решимости добиться своего и стать графом Ярдкомбом.
Наступило гробовое молчание. Наконец Дорина воскликнула:
— У меня идея!
— Какая именно? — поинтересовался Гарри.
— Я подумала о том, что вы сейчас сказали, мистер Харрингтон.
Гарри недоуменно поднял брови, но девушка продолжала:
— По вашим словам, Джарвис будет ждать в Лондоне известий о смерти кузена. Что, если мы распустим слухи о тяжелой болезни графа? Думаю, кузен Джарвис немедленно поспешит сюда, чтобы завладеть наследством, и мы сумеем запугать его угрозами или насилием, чтобы ему больше и в голову не пришло решиться на такое еще раз.
