Анна резко остановилась, из груди ее вырвался отчаянный стон:
– О Господи!..
Она сцепила руки и прижалась к ним лбом, закрыв глаза. Ричард деликатно отступил к ограде сада, а когда вернулся, она уже вполне овладела собой.
– Простите меня, миледи. Я не должен был касаться этого.
Они шли в молчании. Первым заговорил герцог:
– Завтра мы уедем, чтобы никто ничего не заподозрил и люди Кларенса не напали на наш след. У вас будет не так уж много времени, чтобы побеседовать с родственниками. Однако, ради всего святого, леди Анна, не открывайте им, что вы были замужем за воином из Пограничья.
Анна ответила не сразу, но по ее взволнованному дыханию Ричард понял, как она возмущена.
– Вы не можете требовать этого от меня, Дик! Мой брак с Филипом Майсгрейвом был освящен законом и Церковью, я была леди Майсгрейв и горжусь этим! Я буду говорить то, что сочту нужным.
Ричард встретил эту вспышку гнева с совершенным спокойствием.
– Я прекрасно понимаю вас, кузина. Вы любили этого человека и никогда не откажетесь от своей любви. Однако при дворе о вас ходили самые противоречивые слухи. Поговаривали даже, что вы повредились рассудком, и герцог Кларенс с готовностью поддерживал эти толки, если, конечно, не сам их и распускал. Поэтому, если лорды в Совете узнают, что принцесса Уэльская решилась отказаться от титулов и благ высокого рождения, предпочла, чтобы ее сочли умершей, и все это ради жизни в разбойном Пограничье, нам не удастся объяснить, что вас вела высокая любовь. Они скорее поверят болтовне о вашем помешательстве. И тогда мы не только не выиграем тяжбу, но и вас в самом деле сочтут слабоумной, даже могут отдать под опеку Джорджа Кларенса.
Анна судорожно вздохнула.
– Когда-то вдова Генриха V смогла выйти замуж по любви за простого рыцаря из Уэльса Оуэна Тюдора.
– Не самый лучший пример, мадам. Это дело закончилось скандалом, а саму Екатерину Французскую тоже считали, мягко говоря, особой чудаковатой. И ваш тесть, ее сын Генрих IV Ланкастер, послужил наглядным подтверждением ее психического расстройства. Увы, Анна, наша знать не выносит неравных браков. И лучшее, что мы с вами можем сделать, чтобы выиграть дело и поддержать славу легендарной Анны Невиль, любимицы Делателя Королей, – это скрыть брак, который не примут двор и аристократия.
Он говорил, как всегда, веско и убедительно, но Анна не желала сдаваться.
– Все это так, Ричард, но, ради всего святого, не заставляйте меня отказываться от Филипа. Это будет подлым предательством!
– Я и не заставляю. Однако вовсе не обязательно сообщать всем и каждому о вашем браке. Останьтесь для нашей титулованной знати принцессой Ланкастерского дома. В их глазах в этом больше чести для дочери Уорвика, чем если бы после принца королевской крови она стала супругой неведомого барона из Пограничья. К тому же, как ни прискорбно, многие по сей день считают, что именно Филип Майсгрейв сразил под Барнетом Делателя Королей. И сейчас, когда в Королевском совете так накалены страсти, не самое лучшее время пытаться доказать обратное. В свое время я поверил вашему рассказу о том, что Уорвик был убит арбалетной стрелой. Я хорошо знаю ваш нрав. Не будь так, вы никогда не стали бы супругой убийцы отца. Но слишком трудно убедить в этом других. С тех пор прошло много лет, поэтому даже в то, что барон Майсгрейв пытался спасти Уорвика, оттеснив его с поля битвы, никто не поверит. Все это мы сможем доказать позже, когда вы вновь станете наследницей отца. Пока же, утверждая, что вы были женой человека, считающегося убийцей Делателя Королей, вы будете лить воду на мельницу герцога Джорджа.
Анна зябко поежилась, но тут же резко вскинула голову.
– А моя дочь? Как можно скрыть столь очевидный факт?
– Весьма просто. Кэтрин Майсгрейв не похожа на вас. Поэтому я сообщил лордам, что при вас живет ваша воспитанница, сирота из благородного рода, которую вы намерены удочерить.
– Все это ужасно, – тихо проговорила Анна.
Ричард осторожно взял ее руку.
– Обдумайте то, что я вам сказал, кузина. Это не так тяжело, как кажется. Вы должны мне помочь хотя бы на первых порах – пока мы не сумеем рассчитаться с Джорджем и не получим вашего наследства. И пусть все остается в тайне. Увы, миледи, чтобы понять, почему вы стали женой барона Майсгрейва, надо было бы, подобно мне, увидеть вас в Нейуорте над телом супруга. Человеческие слова не объяснят лордам в Вестминстер-Холле, почему вы предпочли Пограничье всему, что могли по праву иметь в Лондоне.
На другой день Анна ни словом не обмолвилась о том, как прожила минувшие годы. Она слушала Кэтрин Гастингс, которая, умиленная встречей с племянницей, без устали вспоминала, какой озорной и избалованной была Анна в детстве. Правда, пыл ее несколько угас, когда она увидела, как печальна и задумчива ее некогда взбалмошная племянница и как чужды ей родственные восторги тетки.
С лордом Стэнли Анна поговорила, лишь когда посланцы парламента уже отъезжали. Ричард Глостер и леди Гастингс неторопливо ехали впереди, за ними следовал немногочисленный эскорт. Томас Стэнли и Анна шли в конце кавалькады, и лорд вел своего мула за поводья.
Анна спросила, как поживает супруга лорда леди Маргарита Бофор. Стэнли горько улыбнулся и поблагодарил Анну за внимание к его семье.
– Мне кажется, у вас не все ладно, сэр Томас, – мягко проговорила Анна. – Простите мое любопытство, но мы были друзьями, и я радовалась, когда до меня дошли слухи, что вы обвенчались с той, из-за которой готовы были даже взойти на плаху.
Стэнли покосился в ее сторону.
– Откуда вам это известно? От герцога Глостера?
– Нет. Ведь я была в Барнете, когда по приказу короля казнили ланкастерцев. И я сама видела вас рядом с палачом.
Стэнли кивнул.
– Да, тогда все было иначе. Мы сами были другими. И вы, и я. Вы называли меня другом, а мне нравилось вас веселить, моя принцесса. Я был влюблен и совершенно счастлив. Когда же моя первая супруга Элеонор Невиль – упокой, Господи, ее душу – почила с миром, я испытал только облегчение, ибо мог наконец воссоединиться с той, кого так любил. Увы, Господь мудрее нас, и он сумел наказать меня за преступное легкомыслие, с каким я воспринял кончину Элеонор.
– Что это значит, сэр Томас?
В воспоминаниях Анны Маргарита Бофор оставалась элегантной дамой, властной и суровой с приближенными и безмерно любящей своего сына Генри Тюдора. Что, однако, не мешало ей мило кокетничать с обаятельным лордом Стэнли. Тогда они были замечательно красивой парой, и, когда стало известно, что они поженились, Анна порадовалась за них. Теперь же, слушая неторопливую речь сэра Томаса, она была глубоко огорчена.
