— Не ожидал, Аренский, что с моей легкой руки ты так широко шагнешь. Правда, Соловки — это не Москва, но если действовать с умом, отсюда можно ещё дальше пойти…
— Вы хотите подсказать мне, как это сделать? — нарочито смиренно поинтересовался Арнольд.
— Именно, подсказать. Для начала ты должен перевести меня на какое-нибудь теплое местечко. В хлеборезку или больничку.
— Должен?!
Будь Махоркин посообразительней, он услышал бы тревожные для себя ноты в голосе лейтенанта, но эйфория кажущейся близкой победы захлестнула его. Стоит этому лопуху чуть-чуть пригрозить, и он будет как шелковый. Ох и долго ждал Махоркин этой минуты!
— Думаешь, я поверил твоему рассказу о том, что сектанты держали тебя в плену насильно? Где ты видел пленников с такими сытыми рожами? Я сразу понял, что о твоих солнцепоклонниках стоит умолчать. До срока. Такой козырь! Под горой невиданные сокровища. Неужели нельзя до них добраться? Для этого хватило бы и половины политических СЛОНа. Дать им в руки лопаты, ломы, они землю насквозь пророют!.. Одного я боюсь: мой рапорт до нужных людей не дойдет. Каждый захочет использовать его в своих целях. Махоркина тут же забудут. А то и постараются, чтобы он никогда больше не открывал свой рот… Вот для того чтобы такого не случилось, я возьму тебя в долю. Кое-что за содействие ты получишь, не без того, например, переведут отсюда…
В наступившей затем тишине особенно явственно прозвучал звук отодвинутого Аполлоном стула. А следом появился и он сам.
Махоркин побледнел. Он шумно глотнул и просипел:
— Товарищ капитан…
— Забылся, мерзавец?! Какой я товарищ врагу народа?
— Простите, гражданин капитан…
— То-то же! Иди, Махоркин, мы приняли к сведению твою информацию.
Тот кланялся и пятился до самой двери, пока не вывалился в нее, зацепившись за порог.
— В живых его оставлять нельзя, — сказал, как припечатал Аполлон.
Аренский испугался. Тогда он подумал не о том, как спокойно Аполлон решает, жить человеку или не жить, а о том, что убивать придется самому Арнольду. То есть делать то, чего он прежде не делал. Наверное, в тот момент он выглядел жалко.
— Но я не могу этого сделать…
— Да кто ж тебя заставляет? — откровенно изумился Аполлон. — Я не урка какой-нибудь, чтобы тебя кровью повязывать. Ты и так никуда не денешься, с края земли-то!.. А для такого дела у нас свои специалисты имеются. Знаешь, как мясники на бойне скотину убивают? С одного удара. В документах пометку сделаем: убит при попытке к бегству. Насчет этого у нас из Москвы четкая директива: бежать никто не должен. Заодно патроны на него спишем. По свободе как-нибудь надо будет на охоту сходить. Мне теперь есть для кого стараться.
— Послушай, Аполлон, а может, ну его…
Тот обратил наконец на лейтенанта внимательный взгляд.
— Да ты никак струсил?
— Но он же ничего плохого не сделал.
— Пока не сделал. Но собирался. И даже смел тебе угрожать. Дурак, одним словом. К тому же, дурак из пугливых. Такой от страха может бед наделать… И что это я тебя уговариваю? Ты своего Всемогущего вспомни. Для него каторжник был никто. Как бы и не человек вовсе, так, насекомое… А те, кого они этому… Аралу в жертву приносили? Или ты не знал? Старались, чтобы подольше мучились. Сразу двух зайцев убивали — страху на рабов нагоняли и свою веру блюли. Мол, чем жертва больше мучается, тем ихнему богу лучше. Крики и стоны для него были все равно, что елей… А мы? Ножичек в спину, он ничего и не почувствует!
И сказал почти без перехода:
— Знаешь, как меня Юлия называет? Поль. А что, мне нравится.
"Поль! — с внезапной злостью подумал Арнольд. — Ванька-Каин — тебе куда бы больше подошло!"
Но тут же устыдился: друг хочет сделать как лучше — именно друг, которых, если подумать, давно у него не было. Чего же на него без причины злиться? Кто для Арнольда делал больше? Рейно? Он вспомнил приятеля, но отказался от собственной мысли. Какой к черту друг! Даже на письмо не ответил. Рыба-прилипала он, вот кто. А Аполлон хочет помочь бескорыстно. Да и какая ему корысть от дружбы с зеленым лейтенантом, который не может убрать своего врага собственными руками!
— Слышь, Аренский, я все хочу спросить: ты к нам на Соловки как, по зову сердца прибыл?
— Да какой там зов! — с досадой отозвался Арнольд, вспоминая, как стоял навытяжку перед комсомольским бюро университета и пытался объяснить, почему в анкете на вопрос, есть ли родственники за границей, он написал "нет". — Кто-то донес, что у меня мать в Англии живет, а я от всех это скрываю, потому что английский шпион.
— И как же ты из этого дерьма выкрутился? — подивился Аполлон.
— Поневоле начнешь верить в ангела-хранителя. Кому-то пришло в голову сделать запрос в Англию. Оказалось, она давно умерла.
— Умерла, но на Соловки тебя все-таки отправили.
— Потому, что я-то о смерти матери не знал и, выходит, сознательно пытался ввести в заблуждение Органы.
— Дешево отделался, — заключил Аполлон. — Значит, пока судьба к тебе благоволит, зря её не испытывай… Мне профессор говорил, как это будет по-английски, но я забыл. Помню только русский перевод: не дергай тигра за усы. Понял?
— Так точно, товарищ капитан!
— То-то! А теперь сгоняй за кипяточком. Чай пить будем. У баб конфеты подшмонали.
Через год после происшедших событий Аполлон Кузьмич Ковалев, капитан СЛОНа, начальник информационно-следственной части, построил себе дом. Не такой уж большой, всего из трех комнат, но двухэтажный. На первом этаже была гостиная и столовая, на втором этаже — огромная спальня, куда вела широкая деревянная лестница с резными балясинами.
Дом строили умельцы, которых в таком многолюдном лагере, как соловецкий, всегда можно было найти.
Внутренним убранством руководила Юлия, — её с самого первого дня оставил для себя Аполлон, хотя на красавицу-блондинку заглядывались и офицеры из других подразделений. В отличие от Ковалева, подобных женщин они могли иметь лишь в качестве наложниц, потому что у большинства чекистов имелись законные жены, а Аполлон был холостяком.
Ни один из офицеров СЛОНа не обустраивал свое жилище с такой любовью, как он. Например, другие семейные офицеры предпочитали пользоваться парашами, которые по утрам выносили кухарки и горничные из заключенных. А в дом Аполлона не только провели самый настоящий водопровод, но и сделали канализацию, так что Юлия могла, когда ей заблагорассудится, принимать ванну. Умельцы исхитрились сделать её из металлической цистерны, разрезав емкость поперек и тщательно обработав края, чтобы гражданская жена капитана невзначай не попортила свою нежную белую кожу.
