Брендон впился в нее таким взглядом, словно намеревался проникнуть в самую душу.
– Строптивая девчонка! Ладно уж, валяйте! Но учтите, если по вашей вине у фургона отвалится колесо, мы загремим вниз.
Просияв, Присцилла потянула за правую вожжу и отпустила левую, именно так, как он учил ее в самом начале. Мулы послушно свернули с дороги. Потянув за левую, девушка заставила их взять новое направление, и фургон начал медленно спускаться в овраг. И все обошлось бы хорошо, если бы под ноги мулам не бросилась птица, длинноногая и длинношеяя, державшая в клюве небольшую змею. Она выпорхнула из-под мескитового куста столь неожиданно, что мулы разом отпрянули в сторону.
– Дьявольщина! – Брендон потянулся за вожжами. Увы, именно в этот момент колесо попало в сурочью нору и фургон так подбросило, что Присцилла неминуемо вывалилась бы, если бы Брендон не ухватил ее за талию и не прижал к себе. Она лишь на мгновение выпустила вожжи, но этого оказалось достаточно, чтобы упряжка сумасшедшим галопом рванулась сначала вниз по склону, а потом вверх, рассыпая по пути свой груз, в том числе сундуки Присциллы.
– Держи вожжи, черт возьми, держи вожжи! – кричал Брендон, стараясь дотянуться до них и при этом не отпуская Присциллу.
Бог знает, каким чудом, но ему удалось вцепиться в кожаные постромки уже на противоположной стороне оврага.
– Хоа, мулы, хоа! Тише, тише… успокоились.
Суровый тон его окриков заставил животных опомниться, и, наконец, они остановились. Их бока тяжело вздымались.
Присцилла, еще не оправившись от страха, сидела на коленях у Брендона и дрожала всем телом. Его горячее дыхание обжигало ее затылок и заставляло трепетать выбившиеся завитки волос возле уха.
Когда же она осознала, что Брендон держит ее в объятиях, сердце девушки отчаянно забилось.
– Как дела? – мягко спросил Брендон. Она увидела над собой его лицо.
– Все в порядке…
Присцилла хотела добавить, что не виновата, как-то объяснить случившееся, но не могла издать больше ни звука. Губы пересохли, и она медленно облизнула их.
– Присцилла… – услышала она.
Кажется, ей следовало заявить, что такая фамильярность недопустима, но девушка лишь молча смотрела в сияющие голубизной глаза на загорелом лице. Впервые она заметила лучики морщинок в углах его глаз и на лбу, однако, по ее мнению, это делало Брендона еще более привлекательным.
– Я знаю, что не должен так поступать, но хотя бы один раз… только один.
Она не успела даже подумать, что это значит, когда кончики пальцев приподняли ее подбородок и губы прижались к губам, приоткрывая их. Его язык, горячий и шелковистый, проник в ее рот, и у потрясенной Присциллы перехватило дыхание. Незнакомый вкус поцелуя показался ей упоительным. Ладонь Брендона скользнула на ее затылок, не давая шевельнуться, но девушка и сама не отстранилась бы ни за какие блага мира.
Поцелуй длился недолго, но показался ей бесконечным – первый настоящий поцелуй в ее жизни. Смутная мысль о том, какой опыт по этой части за спиной у Брендона, пришла и растаяла. Присцилла не хотела думать об этом, мечтая лишь о том, чтобы он не разжимал объятий.
И вдруг все кончилось так же внезапно, как и началось. Разгоряченная, смущенная, потрясенная, девушка тщетно искала слова и наконец, не найдя ничего лучшего, влепила Брендону пощечину. Это ошеломило ее даже больше, чем его.
– Как вы осмелились на подобную вольность?! – вскричала она, чувствуя нелепое противоречие между своими словами и действиями. – Я… я дала слово другому! Я скоро стану его женой, и вы прекрасно это знаете!
– Приношу почтительнейшие извинения, мисс Уиллз. – Брендон потер щеку и ухмыльнулся самым возмутительным образом. – Однако никто на моем месте не устоял бы перед искушением, держа на коленях столь очаровательную мисс.
Ужаснувшаяся Присцилла вскрикнула. Боже, она и впрямь сидит у него на коленях, и что-то твердое упирается в нее снизу!
– Господи Иисусе! – Залившись краской, девушка поспешно сползла на сиденье.
– Не произносите всуе имя Господне, – тут же услышала она.
Глядя вдаль, Присцилла со стыдом вспоминала, как ночью прижималась к Брендону и к чему это привело. Должно быть, она порочна от природы.
– Я не хотела задерживаться у вас на коленях… то есть я вообще не предполагала там оказаться… надеюсь, вы не думаете, что…
– Я ничего такого не думаю, мисс Уиллз, – церемонно заметил Брендон. – С первой же нашей встречи я ни секунды не сомневался в вашей добродетели. – Он собрал поводья и закрепил их. – Ваш здравый смысл я подвергал сомнению, но вашу добродетель – никогда. А теперь пойду собирать наше добро. Оставайтесь здесь и, что бы ни случилось, не касайтесь вожжей.
– Я почти справилась, – вызывающе заявила Присцилла. – В следующий раз все пройдет безупречно.
– Почти справились! Смешно слушать. Да вы бы шею себе свернули, вывалившись из фургона, если бы не я.
Брендон, не поднимая глаз, сидел на корточках и обкладывал камнями поленья, заготовленные для костра. После того, что случилось в овраге, никто из них не произнес ни слова до самой остановки на ночлег. Брендон спокойно уложил и получше закрепил вещи, потом забрался на передок и хлестнул мулов вожжами.
– Не знаю, что это на меня нашло, когда я позволил вам править, – хмуро заметил он, доставая из кармана спичечный коробок. – Вот свалились бы, а я отвечай.
– Знаете, мистер Траск, человек рискует уже тем, что живет, – возразила Присцилла. – По-вашему, мне интересно сиднем сидеть в фургоне? Нет уж, я намерена научиться править еще до того, как мы доберемся до «Тройного Р»!
– Жаль вас разочаровывать, но придется вам поискать другого учителя. Эгана, например.
По-прежнему не глядя на нее, Брендон чиркнул спичкой и поднес ее к кусочкам мха и мелким веткам. Вскоре язычки огня уже лизали поленья и струйки дыма, сплетаясь, потянулись вверх.
– Но почему вы так сердитесь? Ведь не всегда все получается с первого раза. Глазное – опыт. Если вы позволите мне потренироваться, я быстро научусь.
– Ни за что.
– Почему?!
– Потому что я за вас отвечаю. Я обязан сдать вас с рук на руки Эгану в добром здравии.
– Значит, вы из-за Стюарта Эгана отказываетесь учить меня? Однако это ничуть не мешало вам целовать меня!
Господи, что же на нее нашло? Как можно произносить вслух такие вещи! Тем более что при одном воспоминании об этом поцелуе у нее вспыхивают щеки… и она чувствует кое-что еще, в чем боится признаться самой себе.
– Если вы все еще ищете оправданий, чтобы благопристойнее выглядеть в собственных глазах, лучше бросьте. Я честно просил вас держаться на расстоянии от меня. А что же вы? Вы сократили дистанцию, слишком сократили, мисс Уиллз.
