Вместе с надеждой росла горькая неудовлетворенность от того, что его личным честолюбивым планам не суждено сбыться. Он скрывал свои тайные желания, пока не встретил Чарли До-бинея и не взял судьбу в свои руки. Он ни в чем не раскаивался. Никогда не предпринимал того, чего нельзя было оправдать в собственных глазах. Но прошлое внезапно снова возникло перед ним в тот момент, когда он открыл газеты и увидел знакомые темные глаза и сатанинские брови сына Санфорда.
Сейчас, когда он подошел к микрофону и начал обращать толпу в истинную веру, все его тревожные мысли отошли на задний план.
Глория сидела в лучах прожектора, слегка выставив ножку на зависть тем, кто сидел в первых рядах. Она не слышала, что говорил муж, но когда надо было смеяться, ее застывшие в улыбке губы раскрывались в нужный момент. Хлопали вспышки фотоаппаратов, и она знала, что в утренних газетах появятся репортажи, сопровождаемые фотографиями, где очаровательная молодая миссис О'Шогнесси будет красоваться рядом со своим мужем-ветераном.
Она должна в конце концов рассказать ему о Рамоне, но никак не могла набраться храбрости. Послышались аплодисменты и крики: «Голосуем за прекрасного парня!» Затем оркестр грянул «Зеленеют поля», и Чипс подхватил песню с сияющей улыбкой.
Всю дорогу домой Глория пыталась подобрать нужные слова, но безуспешно. Войдя в дом, Чипс сразу прихватил большой кусок пирога с сыром и, весело напевая, принес в спальню бутылку ирландского виски.
Глория сняла клипсы с бриллиантами и два широких серебряных браслета, скрывавших синяки на запястьях. Затем быстро разделась и накинула пеньюар с широкими рукавами, пока Чипс шел к ней из своей спальни.
— Вечер прошел просто великолепно, — сказала она, избегая его взгляда. — Никто ни разу не освистал нас.
— Кажется, нет. — Чипс налил виски в два маленьких стаканчика. — Сегодняшний вечер если не привлек, то убедительно закрепил за мной голоса избирателей. Но с людьми из квартала Бэк-Бей будет посложнее.
— У тебя нет реальной оппозиции, не так ли? — Она скользнула в кровать, пряча руки под душистыми простынями.
Чипс задумчиво глотнул виски.
— Разве что старый Монихэн. Любой человек, побывавший в должности мэра, всегда опасен.
— Но у него нет реальных шансов, — сказала Глория.
Чипс был похож на стареющего льва. Грива его серо-стальных волос ниспадала назад ото лба густой плотной волной.
— Люди, как правило, помнят то, чего он не сделал, так же хорошо, как и то, что он сделал.
Чипс усмехнулся и пустил вскользь свой пустой стакан по полированной поверхности туалетного столика Глории.
— Это относится ко всем мэрам, включая меня.
— Ты выполнил свои предвыборные обещания. Кто тебя еще может беспокоить?
— Ну уж, конечно, не республиканцы.
Глория рассмеялась. Она чувствовала себя лучше. Чипс всегда действовал на нее благотворно.
— Мои старые враги объединились и поддерживают нового кандидата. У него личико нежное, как детская попка. Он никуда не годится.
Чипс сидел на краю кровати. Затем привалился к ней с похотливым блеском в глазах.
— Поговорим о попочках, — сказал он.
Глория с облегчением вздохнула, когда он выключил свет, прежде чем запустить свои нетерпеливые руки к ней под простыни.
* * *
На следующее утро в шесть часов Чипс завтракал яичницей с ветчиной и готовился к предстоящему дню. Надо было заняться муниципальными делами, затем его ждали два ленча, выступление по радио и три банкета вечером, где он был заявлен в качестве главного оратора. Ему показалось, что Глория выглядит какой-то вялой, и в голове закрутились мысли, уж не беременна ли она.
Его главные советники еще спали, когда он заставил их поторопиться с прибытием в Сити-Холл — величественное творение из кирпича и известки.
— Мистер Добиней на второй линии, — кратко доложила секретарша часов в девять.
На какое-то мгновение Чипс подумал, какого дьявола надо от него Чарли, но тут же вспомнил.
— Привет, Чарли. Опять хочешь подработать?
— Нет. — Голос Чарли был лишен юмора.
Чипс усмехнулся. Чарли никогда не любил шпионить, даже когда ему за это платили.
— Оставим это, — сказал Чипс. — Я вышлю чек по почте. Ты видел утренние отчеты о митинге в Фейньюил-холле? Ножки Глории принесли мне больше популярности в прессе, чем Дугласу Фэрбенксу. — Он хихикнул.
— Нас не могут подслушать? — спросил Чарли.
Чипс перестал улыбаться.
— А в чем дело?
— То, что я хочу сказать тебе, — не для чужих ушей.
Чипс несколько сник.
— Выкладывай, Чарли. Я не люблю секретов.
— Ответ на твой вопрос — да, а имя — Санфорд. Рамон Санфорд.
Наступила тишина.
— Ты понял, что я сказал? — спросил Чарли. — Повторяю…
— Я понял тебя!
Чарли отпрянул от трубки на другом конце линии.
— Ты все еще в Нью-Йорке?
—Да, я…
— Так пока оставайся там. Никаких телефонных звонков. И еще, Чарли…
— Да, я слушаю.
— Как можно тщательней проверь все собранные тобой факты.
— Хорошо, Чипс. Меня пот прошиб…
Чипсу было наплевать на состояние Чарли. Он бросил трубку и уставился в пространство. Все его тело оцепенело. Санфорд! От этого имени волосы на его затылке вздыбились, как у злой собаки. Санфорд! Из всех мужчин в мире Глория выбрала Санфорда, как когда-то сделала Зия.
Его большие руки сжимались и разжимались на кожаной поверхности письменного стола. Но она ли выбирала? Как и у Чарли, у него возникли те же самые подозрения. Может быть, это Санфорд выбрал ее? А если так, то зачем? Ответов было много, и весьма неприятных. Он снова медленно поднял трубку.
— Соедините меня с женой, — сказал он вялым, бесстрастным голосом, так что секретарша едва узнала его.
За сорок лет он никогда не позволил ни одной женщине сблизиться с ним настолько, чтобы причинить боль. Ни первой жене, ни своим многочисленным подружкам до и после ее смерти. Он считал Глорию хорошенькой игрушкой, которую можно всем показывать и получать удовольствие. Неким дополнением к его престижу. Он с горечью понял, что она стала для него чем-то большим. Ожидая разговора с ней, он внезапно почувствовал себя старым и жестоко обманутым.
— Когда мистер Камерон прибудет на Кейп? — спросил Генри Хардинг из адвокатской конторы «Хардинг, Хардинг и Саммерс» к концу приятного, но слишком долгого дня на вилле.
— Думаю, не скоро.
Слабая тень неудовольствия скользнула по лицу пожилого мистера Хардинга.
— Но мне показалось, что вы намерены сегодня же завершить все формальности.
— Да, сегодня.
Между ними на столе лежал текст завещания.
