— Благодарствую, барин, — расцвела Полина. — Вы же знаете, что я для вас на все…
— Всего мне и не требуется, — остановил ее Корф. — Постарайся лишь впредь не вредить своему хозяину.
Полина понимающе закивала и попятилась к двери. Когда она, наконец, удалилась, Корф направился в свою комнату. Как и сказал отец, он решился и поэтому хотел выглядеть сегодня соответственно тому значительному и торжественному моменту, к которому шел все это время.
Он открыл створки шкафа и еще раз осмотрел подготовленную для этого случая одежду. К сегодняшнему дню Владимир готовился, но делал это втайне, ибо опасался насмешек друзей, которые привыкли к его аскезе. Да и что скажет Анна, принимавшая его внешнюю суровость за образ жизни? Корф не был отчаянным франтом, но и грубоватость и обязательность армейского мундира оказалась для него, скорее, формой вынужденной, чем действительно отвечавшей его существу. И вот сегодня он впервые за время своего разжалования мог одеться свободно и элегантно — так, как любил и хотел чувствовать себя.
Накрахмаленная Варварой рубашка, ослепительная по белизне, лежала мягко, облегая тело, а отменно заутюженные складки пластрона держали форму, прекрасно сочетаясь со строгими и простыми линиями фрака. Этот костюм, предполагавший статную фигуру и хорошую осанку, весьма шел Владимиру и наделял его и без того эффектную внешность солидностью и представительностью, достойными его положения.
Фрак Владимир заказал темно-синий с едва заметным отливом цвета морской волны, в талию, но без излишеств, с пышными в плечах, но слегка укороченными рукавами, из-под которых виднелись элегантные манжеты с бриллиантовыми запонками в два ряда. В чуть заниженный вырез груди поднимался песочного цвета жилет, в верхнем кармане которого лежали памятные, открытые часы из вороненой стали с золотым ободом и дарственной надписью от командующего дивизией. Чуть зауженные брюки были выбраны подходящими к фраку, но более светлого тона и с едва заметной вертикальной полоской….
— Владимир, вы… — растерялась Анна, входя в столовую в назначенный им час.
— Я выгляжу ряженным? — смутился Корф.
— Нет, что вы! — воскликнула Анна. — Все так торжественно… Я никогда не видела вас таким. И вообще — стол, ваш костюм… Это так неожиданно!
— Я собирался удивить вас, — кивнул Владимир, подходя к ней и протягивая навстречу руку. — Позвольте, я провожу вас к вашему месту.
Анна молча подала ему свою руку в ответ и прошла вместе с ним к торцу стола, противоположному тому, где сидел он сам. Владимир галантно отодвинул для нее стул и жестом попросил сесть. Потом он зажег свечи в центре стола и взял бутылку красного вина. Анна с удивлением смотрела на Корфа — он словно был в двух лицах, и радушный хозяин, и слуга, готовый угождать и внимать каждому пожеланию прекрасной гостьи. Анна растерялась — она не готовилась к подобному приему, была одета обычно, по-домашнему. Напряжение последних часов утомило ее, и устроенный Владимиром праздник оказался нечаянным, а потому поначалу — пугающим.
— А где же слуги? — тихо спросила она, глядя, как Корф сам разливает вино по бокалам.
— Я отпустил всех… Не хочу, чтобы нам мешали. Велел все перемены держать теплыми на фуршетном столе и с удовольствием сам сыграю ту роль, на которую в свое время обрек вас, заставив выступать перед Оболенским…
— Я не хочу об этом вспоминать, — мягко остановила его Анна. — Однако мне казалось, что вы совсем не любите театр. Откуда вся эта пышность и парадность?
— Случай обязывает.
— Что-то, о чем я не знаю?
Будете знать, ибо все это предназначено для вас. И я льщу себя надеждой, что вы разглядите за этими нехитрыми декорациями незамысловатый сюжет и простую идею, от точного воплощения которой зависит ныне вся моя жизнь.
— С каких пор вы стали изъясняться загадками?
— С тех пор, как столкнулся с самой главной загадкой всей моей жизни, — мучительно преодолевая смущение, произнес; Владимир. — И эта загадка — вы.
— По-моему, вы рисуете меня в немного мрачных красках.
— Наоборот, я впервые позволил себе назвать вещи своими именами. Пелена спала с моих глаз, и теперь я вижу все в правильном свете.
— Вы говорите так, как будто приняли какое-то важное решение.
— Так оно и есть, и вы, как всегда, все увидели и поняли прежде, чем я смог произнести это вслух.
— Но, если честно, то я не совсем понимаю вас, — побледнела Анна.
Ее всегда настораживала непредсказуемость Корфа.
— Сейчас от вас требуется совершенно иное. Я не жду, что вы поймете меня, я прошу лишь ответить мне, — Владимир поставил на стол перед Анной блюдо, накрытое фарфоровой крышкой-полусферой. — Прошу вас, откройте и скажите — да!
Когда Владимир снял с тарелки фарфоровый купол, Анна увидела на блюде бархатную коробочку нежноизумрудного цвета. Посмотрев на Владимира и встретив его ободряющий взгляд, Анна взяла коробочку и открыла ее — на черном атласе обивки сверкал обручальный перстень с бриллиантом.
— Это мне? — вздрогнула Анна.
— Тебе, любимая… — кивнул Корф. — Я прошу тебя стать моей женой.
— О Боже! — Анна все смотрела на перстень и не могла понять — сон это или все происходит с нею сейчас на самом деле.
— Он твой, — Владимир взял перстень и надел его Анне на безымянный палец правой руки.
— Ты любишь меня? — прошептала Анна.
— Люблю… Больше жизни… Жить без тебя не могу… Я схожу по тебе с ума… Мне кажется, что меня нет, если ты не рядом со мной. Без тебя все пусто, все бессмысленно. Я обожаю тебя, я готов ради тебя на подвиги, на глупости… Я мечтаю, чтобы мы жили вместе, чтобы этот дом заполнился голосами наших детей… Это единственно возможное счастье!
— Я думала, ты никогда не сделаешь этого, — Анна была готова расплакаться, но Владимир опустился перед нею на колени и взял ее руку в свою.
Веришь ли ты мне? Любишь ли ты меня столь же сильно, насколько велика моя любовь к тебе? Согласна ли ты провести со мной всю свою жизнь — в горе и в радости? Скажи, ты станешь моей женой перед Богом и перед людьми? Ты согласна?
— Да! Да! Да! — Анна бросилась ему на шею и разрыдалась.
— Что ты, родная… — Владимир осыпал ее лицо поцелуями и ласково гладил по голове. — Ты согласилась, и теперь мы станем неразлучны. Мы обвенчаемся и заживем вместе. У нас будут дети, много детей. И мы все будем крепко-крепко любить друг друга.
— Да, о да!..
— Ты простишь мне все прошлые прегрешения?
— Что прошло, пусть станет милым, — кивнула Анна.
— Я обещаю, что больше никогда не обижу, не обману тебя…
Владимир говорил и говорил, а у Анны голова кружилась от счастья. Сколько раз она втайне думала о том, как должны закончиться ее отношения с Владимиром… Судьба, казалось, уже неоднократно подводила ее к решающему разговору, но что-то случалось в последний момент — неотвратимое и ужасное — и разводило их словно навсегда. Но потом жизненные волны опять подталкивали их к друг к другу, и все повторялось — сначала преграды, потом их преодоление и хрупкий миг затишья, когда только и можно успеть сказать друг другу самые важные и такие долгожданные слова!
