– Потому что прискорбно недоверчива. – Он помолчал. – И потому что ты умная женщина.
Он погладил чувствительную кожу запястья. От этого ленивого поглаживания у нее подвело живот, хотя она и понимала, что он пытается всеми правдами и неправдами вернуть ее в свои объятия.
– Если б я была умной, то бежала бы без оглядки, как только увидела, что ты забрался под одеяло.
Он сел, рубашка его провисла, обнажая крепкое плечо. От зрелища гладкой загорелой кожи у Сидони пересохло во рту. Такой контраст с его обезображенным лицом! Поначалу она не считала его красивым, даже если не обращать внимания на шрамы. Но с каждым часом его физическая привлекательность возрастала. Сейчас ей казалось, что слово «красивый» слишком банально. Дурочка несчастная! Она обнаружила в себе пристрастие к темному, опасному и ущербному.
Встревоженная, смятенная – а ведь он едва прикоснулся к ней, – Сидони гадала, что случилось с той решительной женщиной, которая прибыла в замок Крейвен, чтобы противостоять монстру? Прошло всего два дня, и до той женщины уже не дотянуться.
– Всего один поцелуй, Сидони. Это цена свободы. – Голос Джозефа звучал искренне, не как у того дьявольского соблазнителя, чьи сверкающие серебром глаза бросали ей вызов.
Потрясение парализовало ее. Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она сможет уехать с расписками Роберты, почти такая же невинная, как и прибыла. Да вот только наряду с потрясением и облегчением она испытала легкий укол возмутительного, неприемлемого, неоспоримого разочарования.
– Ты отпустишь меня назад в Барстоу-холл?
Он нахмурился и отпустил ее руку.
– С ума сошла? Мы так не договаривались.
– А, договор… – прошептала она одними губами.
– И никакого увиливания, заметь. Искренний энтузиазм.
Один поцелуй казался малой ценой за то, чтобы сбежать из этой комнаты, которая изобилует обещаниями интимности.
– А как мы измерим твое удовлетворение?
Его глаза блеснули, и он прилег на сбитые простыни с раздражающей уверенностью.
– Bella, я не жду удовлетворения, – промурлыкал он. – Всего лишь ласковый утренний поцелуй. Ничего такого, что оставило бы на тебе шрамы до конца жизни.
Он сказал «шрамы», чтобы подчеркнуть свое уродство, но она уже давно миновала ту стадию, когда воспринимала его шрамы как-то иначе, чем большое несчастье.
– Говори за себя, – пробормотала Сидони, осторожно вставая коленями на кровать. Матрац прогнулся, она покачнулась и вынуждена была опереться рукой о его грудь для равновесия. Жар так и зашипел от этого соприкосновения, и сердце ее застучало как молот. Его брови приподнялись в безмолвной насмешке, когда она отдернула руку.
Сидони затрепетала, когда он провел рукой по ее волосам. Пальцы задержались на груди, прежде чем он убрал руку. Соски ее напряглись до покалывающей твердости.
– Доброе утро, Сидони, – проговорил он с нежностью, которой она не доверяла.
Нежность – непобедимый враг. Наплыв чувств этим утром продемонстрировал эту истину. Она не могла отрицать влечения, не могла отрицать его уязвимости. Как и соблазна, неохотно призналась она себе, отмечая ленивый свет в его глазах.
Джозеф отпустил ее волосы и сцепил руки за головой, натянув крепкие мускулы рук и груди. Он походил на сонного пашу, рассматривающего свой ночной выбор из гарема. Несколько электризующих мгновений они глядели друг на друга. Сидони ждала в напряженном ожидании. Он, казалось, наслаждался, наблюдая, как минуты убывают, как пузырьки во вчерашнем кларете. Она прочла в его глазах ожидание, но не больше. Он поднял мост против вторжения в свою душу. Ясный дневной свет оказался менее откровенным, чем предрассветные тени.
– Ну? – Сидони просто не могла больше сидеть как мышь в норе, дожидаясь, когда ястреб упадет на нее с неба.
В глазах его вспыхнули искры нечестивого веселья.
– Что – ну?
Она скрипнула зубами.
– Я бы хотела позавтракать до того, как завтрак обратится в ленч. Ты собираешься целовать меня?
Лучики веселых морщинок разбежались от его блестящих глаз.
– Нет.
От потрясения она покачнулась назад, на пятки.
– Нет?
– Ты и в самом деле настолько невнимательна, когда заключаешь договор, bella? Это доведет тебя до беды.
Выражение превосходства у него на лице заставило Сидони стиснуть кулаки. Она пребывала в таком смятении, что и не знала, то ли хочет ударить его, то ли поцеловать, то ли с криками убежать из комнаты.
– Это уже довело меня до беды. Если я поцелую тебя, мы сможем одеться и спуститься вниз?
– Поцелуй в обмен на завтрак. Какая, оказывается, прозаичная натура скрывается под этой бесподобной внешностью, tesoro. Я разочарован.
Сидони оставила комплимент без внимания. Она вовсе не бесподобна. Она совершенно обычная.
– Разочарован достаточно, чтобы отправить меня домой?
– Можно подумать, ты хочешь вернуться к своей унылой жизни.
Она нахмурилась, вновь пожалев, что была так откровенна с ним.
– Там я была в безопасности.
– Нет, если из-за безрассудства своей сестры ты оказалась в таком положении. На моем месте мог бы быть мужчина менее сговорчивый, чем я.
– Это первый раз, когда она совершила нечто подобное. – Сидони уже давно перестала злиться на Роберту. Ей просто надо не забывать, как сестра, стыдясь, прятала свои синяки. Не забывать приступы бешенства Уильяма. Не забывать про двух маленьких сыновей Роберты. У Сидони не было иного выхода, кроме как предложить себя вместо Роберты. Но Меррик прав: ей повезло. Если бы он оказался тем злодеем, какого описывала сестра, мучения были бы невыносимыми.
Он улыбнулся ей, будто она была сокровищем. Ох уж эта лживая улыбка!
– Обрати внимание, ты сама сказала – если ты поцелуешь меня.
От нервозности она стала заикаться.
– Я не буду. Не могу. Я… я не знаю – как?
И вновь в глазах его промелькнула та опасная нежность, прежде чем длинные черные ресницы опустились, скрывая выражение.
– Вчера у тебя было несколько хороших уроков. Не могу представить, чтобы девушка, которая послала меня ко всем чертям, спасовала перед каким-то маленьким поцелуем.
Что ж, пережила же она те поцелуи, подумала Сидони и тут же про себя презрительно фыркнула. Пережила? Вчера она определенно наслаждалась ими. Встретившись с его поблескивающими серебристыми глазами, она придвинулась ближе, коснувшись ногой его ноги.
– Ну хорошо.
Это всего лишь поцелуй.
Это всего лишь поцелуй…
Джозеф силился сохранить беспечный вид, хотя сердце его выплясывало джигу. Как бы сильно ни хотелось ему схватить Сидони, он держал руки по швам, вытянувшись перед ней. Если б она догадалась о бездонной пропасти его чувственного голода, то убежала бы из комнаты без оглядки. Черт, да он не нагнал бы ее до самого Сидмаута! Джозеф старательно избегал задерживаться мыслями на том прискорбном мгновении, когда она с недрогнувшим любопытством разглядывала его изуродованное лицо.
