— И как именно?
— Как я уже сказала, теперь это не важно.
— Клянусь Богом, вы явились ко мне домой, одетая в нижнее белье. Мне кажется, я имею право хотя бы на объяснение.
Ее губы раздраженно сжались.
— Это была ночная рубашка.
Джеймс закатил глаза.
— Какая разница, нижнее белье или ночная рубашка, — суть в том, что едва ли это подходящая одежда для дамы за пределами спальни.
— Возможно, но вряд ли я могла позволить себе разбудить свою горничную в столь поздний час, чтобы помочь мне одеться, — сухо отозвалась она.
Ирония? У леди Виктории? Его голова шла кругом. Казалось, весь его привычный мир сорвался со своей оси.
— Проклятие, вы расскажете мне наконец, в чем дело? — Джеймс не имел привычки ругаться в присутствии дам — и тем более на них, — но в данном случае его оплошность была вполне понятна. И вполне простительна.
На лице леди Виктории отразилось раскаяние. Видимо, она не сознавала, что позволила себе язвительный тон. Опустив глаза, она принялась рассеянно теребить свою юбку.
— Хорошо, хотя, признаться, все это ужасно глупо. Просто я хотела доказать кое-что самой себе. Вы наверняка слышали, что говорят обо мне в свете.
Джеймс недоверчиво уставился на нее.
— Вы хотите сказать, что проделали все это, чтобы доказать самой себе, что…
— Вам незачем договаривать. Я отлично знаю, что вы хотите сказать, и ответ — да.
Не будь все так серьезно, Джеймс счел бы ситуацию забавной. Но доказывать себе, что она желанная женщина, подобным образом казалось чрезмерным. Она могла бы подвигнуть немало мужчин поцеловать ее, не прибегая к подобному риску.
— Это вы помогли мне добраться до моей спальни?
Она вскинула голову, явно пораженная вопросом.
— Разве вы нуждались в помощи? — произнесла она после небольшой паузы. — Я всего лишь придерживала вас за локоть и подставляла плечо. Я никогда бы не простила себе, если бы вы сломали шею, свалившись с лестницы. И пожалуйста, не смотрите так испуганно. Я покинула вас, как только убедилась, что вы благополучно улеглись в постель, — поспешно добавила она.
От нахлынувшей волны облегчения у Джеймса закружилась голова, и он впервые за это утро вздохнул полной грудью. Слава Богу, дама не скомпрометирована, а он сохранил свободу, висевшую на волоске.
— Вам незачем выглядеть так, словно вы спаслись от гильотины, — заметила леди Виктория. Она не казалась задетой, но в ее голосе было что-то недосказанное, вызвавшее у него новый приступ беспокойства.
— Но кто раздел меня? — спросил он, пытливо глядя ей в глаза.
Леди Виктория пожала плечами.
— Уверяю вас, я приходила совсем не за этим. Надеюсь, вы будете рады узнать, что я оставила вас лежащим на постели в практически бессознательном состоянии — и полностью одетым, — поспешно добавила она. — Наверное, вы сами разделись.
Поскольку у Джеймса не сохранилось никаких воспоминаний, кроме поцелуя, это было вполне возможно. Предшествующая часть вечера была окутана туманом, а дальше — пустота. Хотя он слышал подобные истории от других мужчин, сам никогда не напивался до потери памяти.
— А поцелуй…
Она подняла руку, залившись ярким румянцем.
— Прошу вас, давайте не будем об этом. Мне и так неловко.
Он впервые увидел ее расстроенной и решил не настаивать, благодарный, что вчерашний инцидент остался без последствий.
После короткой прогулки по Роттен-роу Джеймс вернул леди Викторию в особняк ее родителей. Когда она скрылась внутри, он запрыгнул в карету и велел кучеру ехать домой.
Глядя в окошко кареты, катившей по Дувр-стрит, он рассеянно созерцал дам, облаченных в уличные платья, с зонтиками в руках, которые сновали по улице, заходя в магазины. Внезапно его глаз уловил каштановые волосы, видневшиеся из-под желтой шляпки. С гулко забившимся сердцем он высунул голову в окно, пытаясь рассмотреть лицо женщины.
Это была не Мисси, и Джеймс разозлился на себя за волнение, охватившее его, когда подумал, что это она, и сокрушительное разочарование, захлестнувшее его после.
Мисси.
В ней заключалась истинная причина того, что произошло вчера ночью. В пьяном тумане, с закрытыми глазами, ему казалось, что он целует Мисси.
Джеймс устало потер лицо, проклиная свою злосчастную страсть. Он был в опасной близости к тому, чтобы потерять то единственное, что ценил: свою холостяцкую свободу. На волоске от того, чтобы быть связанным брачными оковами с женщиной, которой не хотел. Право, ему следует благодарить леди Викторию. Будь она неразборчивой охотницей за мужьями, как многие девицы на выданье, то могла бы легко воспользоваться его слабостью в собственных интересах. Она могла бы потребовать, чтобы он женился на ней. Одно ее слово родителям, и он был бы приговорен.
И все потому, что Мисси выросла и превратилась в кокетку.
Перед магазином мадам Батис на Бонд-стрит остановилось серебристо-черное лакированное ландо, и оттуда — с помощью Стивенса, лакея — выбрались одна за другой женщины семейства Армстронг.
Первую половину дня Мисси с матерью наносила визиты. Вернувшись домой, они перекусили, а потом отправились по магазинам, прихватив с собой Сару и Эмили.
Хотя с тех пор, как ее брат вернул семейное состояние благодаря удачным инвестициям и рачительному управлению, прошло уже четыре года, походы по магазинам все еще воспринимались как роскошь. Сказывались годы экономии, когда они вынуждены были обходиться без модных фасонов, дорогих тканей и приличной обуви.
Помимо прочего, Мисси надеялась, что эта вылазка поможет ей отвлечься от мыслей о Джеймсе — хотя бы на время. Она грезила им во сне и наяву, вспоминая жар его прикосновений и сандаловый аромат его кожи. Но при всей мучительности этих воспоминаний, за неделю в его объятиях она отдала бы свои любимые десерты — клубничное мороженое и взбитые сливки — на всю оставшуюся жизнь.
Она не сомневалась в том, что он испытывает к ней физическое влечение, но этого было недостаточно. Мисси хотела, чтобы сердце Джеймса принадлежало ей всецело и безраздельно.
Когда они вошли в магазин, их приветствовала сама хозяйка, мадам Батис. Это была высокая цветущая женщина с рыжими волосами настолько ненатурального оттенка, что не возникало сомнений в том, что они крашеные.
— Bonjour, леди Армстронг, — пропела она с сильным акцентом, гостеприимно протянув руки.
— Bonjour, мадам Батис, — отозвалась виконтесса с любезной улыбкой, не упустив возможности попрактиковаться поговорить на французском языке, который полагалось изучать всем представителям высшего общества. Мисси не понимала для чего, поскольку в ее жизни практически не было ситуаций, где он мог бы пригодиться, не считая общества таких же аристократов, ищущих возможности продемонстрировать свои скудные знания.
