— Проснулись, сударь?
— Да… Мне хочется пить…
— Одну минутку. Я сейчас приведу врача.
Лекарь, очевидно, был поблизости. Он появился практически сразу и не преминул изъявить полное удовлетворение, обнаружив, что его пациент открыл глаза. Он пощупал пульс, дотронулся до лба.
— Лихорадка еще есть, — объявил врач, — но, благодарение богу, вы больше не бредите.
— Бред? Я долго бредил?
— Целую неделю. Вам было так плохо, что мы уже думали, что спасти вас не удастся. Рана очень глубокая, задето легкое, но вы молоды, хорошего здоровья. Природа возьмет свое. Во всяком случае, я на это надеюсь… Если вы проявите благоразумие.
В эту минуту дверь в спальню распахнулась. Лакей пропустил хозяина дома, завернувшегося в халат с коричнево-золотым узором.
— Мне сказали, что нашему гостю лучше! — воскликнул он. — Вот это очень хорошо. Может быть, мы наконец узнаем, кто он такой?
— Не торопитесь, господин маршал, не торопитесь! — взмолился лекарь. — Разумеется, молодой человек может говорить, но он еще слишком слаб.
Раненый попытался приподняться в постели, чтобы получше рассмотреть великолепного дворянина, и немедленно его узнал. Если кто-нибудь хоть раз видел бывшего генерал-полковника швейцарских гвардейцев его величества, тот не забудет его никогда в жизни. Ростом он был больше двух метров и телосложением обладал под стать. Кроме того, хотя ему уже и исполнилось сорок шесть лет, маршал все еще оставался настоящим красавцем — синие смеющиеся глаза, белокурые волосы, шелковистые и вьющиеся, в которые вплелись всего несколько серебряных нитей, лицо, одновременно энергичное и приветливое, и шелковистая бородка, всегда надушенная смесью мускуса и амбры.
— Господин маршал, — пробормотал шевалье, — простите меня, что я докучаю вам подобным образом. Не скажете ли вы мне, как случилось, что я обязан вам жизнью?
— Да это очень просто. — Бассомпьер устроился в кресле, освобожденном лакеем. — Я просто проходил мимо со своими людьми. Мы услышали крики, увидели, что происходит, и…
— ..и вы победили! И, насколько я понимаю, теперь вы обо мне еще и заботитесь.
— Пустяки, мой друг, все пустяки! Но вы ведь скажете мне, кто вы такой?
— Верный слуга дома Вандомов, маршал, — ответил Персеваль. Он знал о тех узах дружбы, что связывают Бассомпьера с герцогом Сезаром, значит, не рисковал совершить ошибку. — Меня зовут Персеваль де Рагнель, я дворянин и служу конюшим у герцогини… Реакция была мгновенной:
— Считайте, что вы у себя дома! Но только я не слишком понимаю, что вы делаете в Париже. Разве герцогиня Вандомская вернулась в столицу?
— Полагаю, в этот час она должна находиться в Блуа. Герцогиня отправилась туда, чтобы молить короля о милости.
— Просить милости у короля? Что за чушь вы несете?
— Увы, это чистая правда. Герцог Сезар и Великий приор Александр были арестованы по приказу его величества. Их отправили в тюрьму Амбуаз. Разве вы этого не знали? — смущенно спросил Персеваль, отлично знавший, что герцогиня д'Эльбеф, сестра двух пленников, дружит с принцессой Конти, о которой шептались, что она тайно обвенчана с Бассомпьером.
— Черт побери, нет! — проворчал маршал и насупился. — Это даже странно! Вероятно, все держат в таком секрете, потому что до Парижа слухи еще не дошли. Но разве вы не должны быть в Блуа, рядом с вашей госпожой?
— Разумеется… Но мне пришлось заняться, с ее разрешения, одним очень серьезным делом…
— Неужели? Расскажите мне все!
Но тут вмешался врач:
— Извините меня, барон, но этот молодой человек только что пришел в себя. Он очень долго был без сознания. Его не следует сейчас утомлять. Вы и сами можете заметить, что этот господин уже с трудом говорит.
— Да, вы совершенно правы. Спите, мой мальчик! Ешьте, пейте, набирайтесь сил. Завтра мы продолжим нашу беседу. Если, конечно, вы хотите ее продолжить…
— С радостью, маршал. Благодарю вас!
Бассомпьер вышел, не забыв на прощание предупредить врача:
— Не вздумайте забавляться кровопусканием, как вы обычно любите это делать! Он и так потерял много крови!
Лекарь попытался было возразить:
— Только так и можно выпустить плохие пары, которые могут находиться в теле пациента, и избавить его от испорченной крови. Она и не может быть хорошей после стольких дней беспамятства. Кровопускание, безусловно, пойдет на пользу.
Бассомпьер и слышать ничего не хотел:
— Его запасы крови пополнятся. Он будет есть много мяса и пить хорошее бургундское вино. Против этого не устоит никакая болезнь. Вы будете делать то, что я вам говорю, и ничего кроме. А не то я пошлю гонца к королю и попрошу одолжить мне на время господина Бувара, королевского лекаря, для одного из моих родственников!
После такой угрозы врачу оставалось только отвесить нижайший поклон и удовлетвориться применением щадящих процедур — немного меда и успокаивающий настой. Благодаря столь умеренной заботе Персеваль спокойно провел остаток ночи, начало которой застало его в последних схватках с приступами лихорадки. Но прежде чем заснуть, он пообещал себе, что все расскажет маршалу. Тот спас ему жизнь, сам господь послал его в нужную минуту. Можно ли было найти лучшего слушателя, лучшего советчика, чем этот отважный человек, умный, ловкий придворный, а когда это требовалось, способный дипломат? Бассомпьер был преданнейшим другом Габриель д'Эстре и сумел сохранить расположение короля, который легко поддавался чувству ревности.
Именно Бассомпьеру поручили сопровождать будущую королеву из Фонтенбло в Париж. Всем известно, как закончилось это путешествие. Родился мертвый ребенок, и Габриель скончалась в приступе судорог. Но вместо того, чтобы во всем винить Бассомпьера, король Генрих IV заперся с ним на целую неделю, чтобы говорить об умершей и оплакивать свою потерю.
Позже, когда Генрих IV стал искать утешения у прекрасной, но опасной Генриетты дАнтраг, которую он сделал герцогиней де Верней, Франциск де Бассомпьер счел возможным обратить внимание на младшую сестру фаворитки, привлекательную Марию-Шарлотту. Она родила от него ребенка и в течение пятнадцати лет вела один судебный процесс за другим, заявляя, что Бассомпьер подписал обязательство жениться на ней. Любвеобильный маршал все отрицал, но тем не менее тяжба долго отравляла ему жизнь.
К счастью, он сумел сохранить влиятельных друзей и после смерти короля Генриха IV. Ему удалось снискать расположение регентши. Толстая Мария Медичи от души наслаждалась его весьма вольными репликами. Как-то раз, когда маршал уверял ее, что почти все женщины шлюхи, не блиставшая умом королева-мать сочла очень остроумным спросить его:
