Ответ обжег Анну-Лауру, словно пощечина:
— Нет, я должен ехать один. Меня ожидает опасный путь, а если мы поедем вдвоем, он станет еще опаснее. Вы останетесь здесь на какое-то время, а потом я найду способ вызвать вас к себе…
Молодая женщина смотрела на мужа, все еще не веря его словам.
— Вы оставляете меня здесь одну? — Осознание этого причиняло ей почти физическую боль.
— Ваше одиночество не продлится долго. Слуги скоро вернутся. Они скорее всего пошли полюбоваться «спектаклем». Будьте же благоразумны, Анна-Лаура! А я больше не принадлежу самому себе! Повторяю, вы присоединитесь ко мне позже.
Жосс закончил укладывать вещи, когда на улице раздался грохот колес. Маркиз взял свой багаж, подобрал с кресла плащ и шляпу, приблизился к жене и быстро поцеловал ее в лоб. Анна-Лаура не шевелилась, преграждая ему путь. Муж взял ее за руку:
— Прошу вас, будьте благоразумной! — нетерпеливо воскликнул он. — Я должен уехать, меня призывает мой долг!
Анна-Лаура в гневе вырвала руку:
— Ваш долг? Разве вы не должны быть рядом с королем? Наш король еще жив, насколько мне известно, и нуждается в вашей помощи куда больше, чем его брат! И это вас я считала другом королевы!
Жосс только пожал плечами. Презрительная усмешка появилась на его высокомерном лице.
— Ни тот, ни другая не стоят того, чтобы отдать за них свою жизнь!
— А мальчик, маленький дофин? Он унаследует престол, если король умрет…
— Я сомневаюсь, что у него будет время повзрослеть. К тому же брат короля уверен, что он — не сын короля, а ублюдок Ферзена! Вы дадите мне пройти в конце концов?
Анна-Лаура медленно отступила в сторону.
— Вы и в самом деле ужасный человек! И за что только я вас люблю?
Но маркиз уже не слышал ее — он бежал к лестнице. Жосс спустился вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Анне-Лауре казалось, что мир рушится вокруг нее. И все-таки, несмотря на гнев и отчаяние, она бросилась за ним. Но женщина увидела только кучера, сидевшего на козлах стоявшей у дома кареты.
Анна-Лаура выбежала на улицу. Ее муж уже закрывал за собой дверцу дорожной кареты. Кучер был ей незнаком, как и женщина, сидевшая в карете. В луче солнца золотом блеснули пышные волосы, выбившиеся из-под накидки. Кучер тронул лошадей. Покинутая жена успела только рассмотреть, как маркиз де Понталек наклоняется к незнакомке, чтобы поцеловать ее…
На этот раз Анна-Лаура со всей ясностью поняла, что Жосс бросил ее и что она его больше никогда не увидит. Ее сердце пронзила такая боль, что ей пришлось присесть на одну из каменных тумб у ворот. Она долго сидела, согнувшись пополам, прижав руки к груди, пытаясь унять бешеное биение сердца. Улица была пустынна и безмолвна, словно время остановило свой бег. Ни прохожих, ни любопытных лиц в окнах домов! Даже кошки исчезли…
Молодая женщина больше не могла вынести этой мертвой неподвижности. Она медленно поднялась, выпрямилась осторожно, словно прислушиваясь к растревоженному сердцу, и двинулась к дому. Анна-Лаура миновала одну комнату за другой, вглядываясь в привычные, но сейчас словно чужие вещи. Она тщетно цеплялась за прошлое, ускользавшее от нее с невероятной быстротой. Скоро вернутся Бина, Сильвен и Урсула… Несмотря на жару, Анна-Лаура ощущала ледяной холод, взявший ее в плен. Она поднялась к себе в спальню, чтобы переодеться.
И там ее ждало еще одно испытание. Секретер ее был взломан, шкатулка с великолепными драгоценностями, подаренными матерью к свадьбе и унаследованными от крестной, опустела. Пустым оказался и тайник, искусно спрятанный мастером-краснодеревщиком, где Анна-Лаура хранила свой скромный запас золотых монет. Жосс забрал все. Если она захотела бы покинуть этот сошедший с ума город и вернуться в родную Бретань, ей пришлось бы идти пешком. В эту минуту Анна-Лаура оценила всю степень низости человека, который был ее мужем. И его она любила?!
Тем временем в Тюильри продолжалась резня. Мятежники убивали швейцарцев и кромсали их трупы, разбирая окровавленные останки в качестве трофеев. Извергнутые адом мегеры устроили вакханалию, добравшись до королевских винных погребов.
А Анна-Лаура де Понталек, одна в опустевшем доме, ждала, пока вернутся ее слуги… Время шло, но никто не появлялся.
Она поняла, что напрасно теряла время, когда поднялась в комнаты прислуги и увидела, что они забрали все свои вещи. Беспорядок, вызванный поспешными сборами, говорил сам за себя. Анна-Лаура никак не могла понять, чем вызвано это бегство. Мысли путались в ее голове, не желая выстраиваться в логичную цепь заключений.
У Анны-Лауры не осталось сил даже на то, чтобы пойти к единственному другу, который у нее оставался, — к герцогу Нивернейскому. Да и смог ли он сам добраться до своего дома? Ведь он вместе с другими дворянами сопровождал короля в Национальное собрание…
Тревога, волнение и усталость взяли свое. Возвратившись в свою спальню, Анна-Лаура улеглась в постель, и свежесть прохладных простыней показалась ей спасительной. Она потом подумает о том, что делать дальше, потом разберется со своей несчастной жизнью, а сейчас она немножко поспит… Ее лицо все еще было мокрым от слез, но глаза крепко закрыты. Дыхание стало ровнее — Анна-Лаура заснула крепким сном.
Она еще спала, когда ближе к полудню за ней пришли…
Маркизе де Понталек дали время только одеться.
— Если у вас есть деньги, возьмите с собой, — посоветовал ей один из тех, кто пришел арестовать ее. — В тюрьме ничего нет. Ах да, вижу, — он оглядел комнату, которую Анна-Лаура обвела выразительным жестом. Ее муж сделал все, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что в особняке побывали воры.
— Разве мы не поведем ее сначала в Коммуну для суда? — спросил его спутник.
— Нет. Незачем. На нее указали как на близкую подругу Австриячки. Она отправится прямиком в тюрьму Форс.
Указали? Подруга королевы? Кто мог так солгать? Анна-Лаура не подозревала, что у нее есть враги. Но, впрочем, какое это имеет значение? Ее ведут не на казнь, а в тюрьму. Все глубже и глубже она погружалась в отчаяние.
«Господи, сделай так, чтобы этот ужас поскорее закончился! У меня уже нет сил, чтобы выносить его», — молилась в душе Анна-Лаура. Она не дорожила больше своей жизнью. Пусть она умрет, тогда, быть может, она наконец встретится со своей дорогой Селиной, которая ждет ее на берегу пруда в Комере…
Но молодая женщина никак не проявила своего отчаяния. Она оделась, распахнула двери и вышла к своим конвоирам.
— Идемте, господа, я готова!
Она пошла между ними, гордо выпрямившись, в строгом черном платье с белоснежным воротником и манжетами, повязав волосы черной бархатной лентой. Словно околдованные чистой красотой молодой белокурой женщины, мужчины двинулись за ней с почтением, на которое при других обстоятельствах могла рассчитывать лишь королева. Их поразило ее лицо — спокойное, со следами пережитого горя.
