— Мисс Монтгомери, портные прибыли на несколько дней раньше, — ледяным тоном сказал он, подходя к ней.
Изабель кивнула, не понимая, чем вызвана его холодность.
— Я отправляюсь в Лондон, — объявил герцог, поправляя плащ. — Не люблю всей этой дамской суеты.
— Вы уезжаете до Нового года? — удивленно спросила Изабель.
Джон кивнул.
Сердце Изабель упало; она с трудом заставила себя улыбнуться.
— Значит, вы не увидите, как ваши звезды возвращаются в свои стойла накануне Нового года…
— Где бы я ни был в канун Нового года, — взгляд Джона смягчился, — я буду смотреть в небо и думать о вас.
— Как приятно это слышать…
— Я сказал матушке, что вы приедете в лондонский дом Майлза не позже марта, — резко изменил тему Джон. — Не подведите меня.
Изабель молчала.
— Вы понимаете меня, Белли?
— Прекрасно понимаю.
Не попрощавшись с ней, Джон круто повернулся и вышел.
Изабель пошла к дверям и остановилась рядом с Доббсом. Она проводила герцога долгим взглядом.
— Он пытается бежать от чувства к тебе, — заметила Гизела.
— Мне трудно в это поверить, — ответила Изабель.
— Во что вам трудно поверить, мисс Монтгомери? — спросил Доббс, глядя на девушку сверху вниз.
— Ни во что, мистер Доббс. — Изабель покраснела от смущения. — Я просто размышляла вслух.
— Понимаю, миледи. — Дворецкий с невозмутимым видом отправился по своим делам.
— Прости меня, — извинилась Гизела, хотя в ее улыбке не было и тени раскаяния. — Я и забыла, что невидима для остальных.
— Прощаю, — ответила Изабель. — Только больше так, пожалуйста, не делай.
— Вы что-то сказали? — спросил, оборачиваясь, Доббс.
Изабель покачала головой, чувствуя, что заливается жаркой краской. Дворецкий кивнул и ушел.
Изабель поспешила наверх, в свою комнату. Ей нужно было успокоиться. Оставалось только надеяться, что дворецкий никому не расскажет о случившемся…
«…постоянен, как Северная звезда».
Глядя из коляски своего брата на проплывающий за окном пейзаж, Изабель вспоминала эти слова герцога Эйвона. С тех пор, как он поспешно уехал из Эйвон-Парка, прошло два месяца. Два месяца Изабель не видела его. Смотрел ли он на звезды в ночь перед Новым годом, как обещал ей? Была ли права Гизела, когда говорила, что он бежал от своего чувства к ней и именно потому покинул Эйвон-Парк?
Изабель не знала ответа. В глубине души она надеялась, что это окажется неправдой. Поездка в Лондон казалась ей совершенно неразумной затеей: высший свет никогда не примет девушку с репутацией сумасшедшей… Но не могла же она оттолкнуть единственного друга ради того, чтобы быть принятой в свете!
— Спасибо за верность, дитя мое, — проговорила сидящая напротив Гизела.
Изабель перевела взгляд на верную подругу и, подавшись вперед, коснулась ее руки:
— Спасибо и тебе за твою верность.
— Как мило со стороны герцога прислать за нами личную коляску, — заметила Гизела.
— Да, он был очень добр, — согласилась Изабель. — И какая жалость, что мачеха и сводные сестры заняли ее!
— А я рада, что мы едем без них, — ответила ей охранительница. — Восемь часов в одной коляске с ними — это выше моих сил.
— Ты же сказала, что встретишь меня в Лондоне, — напомнила ей Изабель.
— Мне кажется, путешествовать вот так, вместе, гораздо приятнее, — ответила Гизела.
Мартовское небо сияло чистой голубизной; дни стали заметно длиннее. Должно быть, в лесах уже начали зеленеть островки мха, а на лугах появились стайки малиновок…
— Сегодня День святого Альбина, наделенного господом способностью творить чудеса, — сказала Изабель. — Я надеюсь, что случится чудо и мне не так тяжело будет на всех этих балах и приемах.
— Насколько я помню, чудо Альбина заключалось в том, что он убил злодея, дохнув ему в лицо, — заметила Гизела.
Изабель перевела на нее взгляд.
— Боюсь, — насмешливо улыбнулась Гизела, — такое чудо не поможет тебе в лондонских гостиных. Запомни мои слова, дитя: Сен-Жермен неравнодушен к тебе — иначе он никогда не прислал бы за тобой коляску.
— Мне слишком трудно в это поверить…
С этими словами Изабель снова повернулась к окну; ее губы тронула улыбка при мысли о том, какое грандиозное зрелище представляет собой их выезд. Можно сказать, это был самый настоящий парад. Впереди скакали верховые лакеи, за ними двигалась карета вдовствующей герцогини, за коляской Изабель — герцогская коляска, в которой ехали ее сводные сестры и мачеха, следом — несколько колясок и карет со слугами и багажом, а замыкали кавалькаду еще несколько всадников. Только Пебблса с ними не было: он отправился в Лондон три недели назад, чтобы подготовить все к их приезду.
Изабель заметила, что на подъездах к Лондону им встречается все больше людей. Несмотря на чувство беспомощности и тревоги, Изабель не могла не восхищаться тем, что видела вокруг. Ей еще никогда не приходилось бывать в Лондоне, и никогда в жизни она не видела такого множества людей.
Солнце уже клонилось к закату, когда кавалькада проследовала через Эдгвар-роуд на Парк-лейн. Здесь коляска герцогини свернула в сторону, к дому на Гроувенор-сквер. На углу Гайд-парка поезд повернул влево на Пиккадилли и наконец остановился на Беркли-сквер.
Двери Монтгомери-хауз широко распахнулись. Сияя радостной улыбкой, дворецкий стоял на парадной лестнице и наблюдал за слугами, разгружавшими багаж.
Изабель вышла, вместе с мачехой и сестрам., направилась к лестнице, но тут ее внимание привлекла чумазая девчушка-цветочница. Она шла по улице и предлагала прохожим свой товар. Сердце Изабель дрогнуло при виде этой девочки в лохмотьях: она и представить не могла, что на свете существует такая нищета. В сельской местности все люди, и богатые, и бедные, заботились друг о друге…
— Николас уже приезжал? — услышала Изабель вопрос мачехи.
— Нет, миледи, — ответил Пебблс.
— А герцог Эйвон?
— Нет, миледи.
С чувством облегчения Изабель поднялась вслед за одной из горничных в свою комнату на третьем этаже. Окна этой угловой комнаты выходили на какое-то жалкое подобие сада; разумеется, Лобелия и Рут выбрали самые лучшие комнаты с видом на Беркли-сквер. Одно в комнате Изабель было хорошо: она находилась поблизости от черной лестницы, так что при желании Изабель всегда могла незамеченной выскользнуть из дома.
В лондонском особняке их приезд вызвал невероятную суматоху. Слуги и служанки разносили вещи по комнатам и разводили огонь в очагах: несмотря на ясный день, было еще холодно. До настоящей весны оставалось не меньше месяца.
Когда суета наконец несколько улеглась, Изабель подошла к окну. Ее взгляду открылся обнесенный стеной садик и кусочек улицы. Каким странным, непривычным, чужим казалось ей все вокруг! Словно бы не в Лондон она приехала, а в какую-то далекую, неизвестную страну… Лондон слишком отличался от ее любимого Стратфорда.
