и грязных подробностей. Всего на четырех страницах тонкой газеты уместился маньяк, отрезающий головы только бородатым брюнетам — тут я невольно забеспокоилась о графе, но он скорее шатен с бакенбардами, да и отрезать ему голову еще надо постараться — два самоубийства, дамская дуэль, на которой одна из леди оставила другой на память длинный шрам на бедре, разоблачение местной популярной гадалки, шар которой — вот неожиданность — вовсе не летал, а был привязан к потолку за невидимую леску, и несколько мелких заметок о приезде в город театральных трупп и смертях важных чиновников.
К последним я пригляделась повнимательнее. Пробежалась по именам, но разумеется не обнаружила среди них Брайана Дербентона, да и других подозрительных смертей — тоже. Один престарелый лорд скончался от сердечного приступа — его «провожали» в церкви сегодня в полдень, один знатный юноша погиб на дуэли, и теперь его семья требует компенсации с родителей противника умершего, и скончавшийся от сердечного приступа пожилой советник Ее Величества. Никаких чудовищ и даже намека на них.
Когда я подняла голову, чтобы немного передохнуть, и с удивлением заметила, что на столе появился чай и тарелка с бутербродами. Вопросительно глянула на горничную и бедняжка от страха даже сдалась.
— П-простите, госпожа, но вы часто бываете так увлечены, что забываете поесть, однако вы только недавно встали на ноги, и тут такое долгое путешествие… — сбивчиво начала объяснять она, но замолкла на полуслове, будто ожидая, что я прямо сейчас уволю ее.
— Похвальное рвение, — я отложила газету и улыбнулась. — Скажи мне, с чем оно связано?
Горничная смутилась еще сильнее, но все же ответила.
— Его Светлость сказал, что вы можете стать забывчивой после всего… что произошло, и попросил меня делать все как обычно, не спрашивая позволения, — пролепетала она.
Ах какой заботливый муженек! Если бы я не знала, что он вскоре сойдет с ума от любви и убьет меня, может, даже не стала бы искать повода с ним развестись.
— Хорошо, пока что ты свободна.
Однако супруг ведет себя подозрительно: будто специально создает мне все условия, чтобы я поскорее адаптировалась в новом мире. А может… Нет, нереально. Местные маги не умели проникать в другие миры, никто даже не подозревал об их существовании. Или писательница просто не уточняла этот момент? Почему вообще обычная фентезийная книжка в мягкой обложке породила целый мир? Или не породила, а стала лишь его слабым отражением, даже отблеском? Столько вопросов, но ответа — ни одного.
Вытягивая себя из круговорота повторяющихся мыслей, я наугад схватила другой журнал. Он оказался чем-то вроде земных гороскопов и печатался, судя по цветочкам на полях и заговорам на «мужскую силу» для супруга, преимущественно для женской аудитории. Я любопытства ради отыскала в нем месяц низкого солнца — второй месяц зимы, в который, насколько я помню, родилась Беатрис. В предсказании значилось, что вскоре мне предстоит приятный вечер. Как будто бы у местных благородных дам, читающих эту ерунду, хоть какой-то вечер мог быть неприятным!
Впрочем, если ничего более достойного подыскать не удастся, я вполне могу попытаться писать в подобную газетку такие вот предсказания. Наверняка за это платят гроши, но все лучше, чем выпрашивать деньги.
Третий журнал оказался идентичным первому, но предназначался для мужчин. Меня позабавило описание ритуала для проверки верности жены по куриному яйцу и белой нити, но больше ничего занимательного я в нем не нашла. Четвертый пестрил выкройками, советами по этикету и танцам, в общем, являл собой апогей всего того, что разрешено женщинам в этом мире.
Отбросив последнюю брошюру на стопку предыдущих, я обвела все их взглядом и загрустила. Ни одной политической — очевидно, все действительно важные новости распространяются по переписке — и ни одной ниши, в которой я смогла бы работать. Не считая гороспоков, разумеется. Писать криминальные новости я смогу, только переодевшись мужчиной, да и то не факт, что меня примут на работу. Конечно, на крайний случай и этот вариант сгодится, но всю жизнь проводить, скрываясь, — не по мне. В дамских же платьях я не имела никакого желания разбираться.
Может, попробовать напечатать тираж журнала о местном искусстве? Но для этого придется прочесть хотя бы парочку книг, а времени мало. Да и где я буду искать аудиторию? Разве что попытаться заинтересовать этой идеей своих «подруг», которые придут завтра на чаепитие Эммы? Если они проявят интерес, то попытаться стоит, если же нет, то придется придумать что-то другое.
Когда я закончила с разбором журналов, на город уже опустились сумерки. Поужинав, я еще около часа вяло листала сборник правил этикета, немного оживившись только в той части, где описывался немой язык жестов веером. Все это время не могла ни на чем сосредоточиться из-за мыслей о ночи, которую придется провести на одной кровати с мужем. Почему-то каждый раз, когда я пыталась себе это представить, на щеках появлялся румянец. Неужели молодые гормоны играют?
— Госпожа, не желаете ли отойти ко сну? — спросила камеристка, заметив, что я откровенно клюю носом.
Я кивнула ей и направилась в спальню — не ждать ведь мне мужа до полуночи. Убедив себя в том, что просто сон на одной кровати с супругом не может принести мне неприятностей, я, поворочавшись, все же сумела задремать.
Глава 7
Проснулась в гордом одиночестве и даже порадовалась этому факту. Пока горничная приводила в порядок мой внешний вид, то и дело косилась на кровать и гадала, какие же дела задержали мужа в городе? Не по борделям же он бегал, в самом деле: с таким обеспокоенным и грозным видом к жрицам любви обычно не ходят.
Стоило мыслям завертеться вокруг графа, как он тут же появился в дверях.
— Занеси платья, — небрежно бросил он горничной и она, оставив меня в плотной рубашке и двух нижних юбках, умчалась в переднюю комнату.
Мы же остались наедине, и я удивленно вскинула брови.
— Нам предстоит провести в городе по меньшей мере неделю, и вас наверняка ожидает несколько приятных светских вечеров. Я
