– Мисс Гвинейра, не беспокойтесь, в Киворд-Стейшн вы будете окружены таким же утонченным обществом, как и здесь, – начал он, хотя и знал, что это беспокоило скорее леди Силкхэм, чем Гвинейру. – Однако расстояния между усадьбами там намного больше. Ближайший сосед, с которым мы поддерживаем дружеские отношения, живет в сорока милях от нас. В таких условиях на чай друг к другу не походишь. Кроме того, строительство дорог пока находится на начальном этапе. Поэтому мы предпочитаем ездить в гости верхом, а не в карете. Но это вовсе не значит, что наше светское общество является менее цивилизованным, чем английское. Вам скорее следует настроиться на продолжительные визиты, поскольку совершать однодневные поездки в Новой Зеландии чересчур хлопотно. А для этого вам, конечно же, понадобится соответствующий гардероб, – заметил Джеральд. – Кстати, я уже забронировал места на корабле. Мы отправляемся восемнадцатого июля. Судно называется «Дублин» и следует от Лондона до Крайстчерча. Часть трюмов уже подготовили для перевозки животных. Хотите сегодня после полудня поехать со мной и посмотреть на жеребца для вашей Игрэн, мисс Гвинейра? Мне кажется, за последние дни вы почти не выходили из гардеробной.
Мадам Фабиан, французская гувернантка Гвинейры, больше всего волновалась по поводу культурной отсталости колоний. Она на всех доступных ей языках сожалела, что Гвинейра не сможет продолжить свое музыкальное образование, тем более что игра на фортепьяно была единственным занятием светской дамы, к которому девушка имела хоть немного таланта. Но и здесь Джеральду удалось сгладить острые углы: разумеется, в его доме есть фортепьяно – покойная миссис Уорден прекрасно играла и постоянно занималась с сыном. По словам отца, Лукас был великолепным пианистом.
Удивительным образом именно мадам Фабиан удалось добиться от Джеральда более подробного рассказа о будущем муже Гвинейры. Преданная искусству учительница просто умела задавать правильные вопросы: когда речь заходила о концертах и книгах, театрах и картинных галереях Крайстчерча, в разговоре сразу же всплывало имя Лукаса. Похоже, жених Гвинейры был очень культурным и художественно одаренным молодым человеком. Он рисовал, музицировал и вел постоянную переписку с британскими учеными, в которой речь главным образом шла об исследовании необычного животного мира Новой Зеландии. Этот интерес будущего супруга Гвинейра, пожалуй, могла разделить; что же касается остальных склонностей Лукаса, они ее скорее пугали. От наследника «овечьего барона» девушка ожидала куда меньшей тяги к искусству. Пальцы ковбоев, о которых Гвинейра так любила читать, уж точно никогда не касались клавиш фортепьяно. Но, возможно, Джеральд Уорден и здесь все немного приукрасил? Безусловно, «овечий барон» хотел представить свое поместье и семью в лучшем свете. На самом же деле жизнь в Новой Зеландии окажется более суровой и захватывающей! Так что, когда пришло время собирать чемоданы и коробки для переезда, Гвинейра даже не вспомнила о своих нотах.
Миссис Гринвуд отнеслась к увольнению Хелен на удивление спокойно. После каникул Джорджа все равно собирались отправлять в колледж, поэтому в услугах гувернантки он уже не нуждался, а Уильям…
– Что касается Уильяма, я собираюсь подыскать ему более снисходительную воспитательницу, – заявила миссис Гринвуд. – Он еще совсем ребенок, и с этим нужно считаться!
Хелен старалась держать себя в руках и усердно поддакивала хозяйке, хотя все мысли девушки были заняты новыми воспитанницами, которых ей придется опекать на борту «Дублина». Миссис Гринвуд великодушно позволила гувернантке посетить воскресное богослужение и познакомиться с сиротами. Как и ожидала Хелен, они были хрупкими, недокормленными и запуганными. Все девочки носили чистые, но уже залатанные в нескольких местах серые платья, и даже у старшей из них, Дороти, под одеждой не прорисовывалось и намека на женские формы. Девочке едва исполнилось тринадцать, и десять из этих тринадцати лет она вместе с матерью провела в приюте для бедных. Сначала женщина где-то работала, но где именно, девочка уже не помнила. Она знала лишь, что однажды мать заболела и спустя некоторое время умерла. С тех пор Дороти жила в сиротском доме. Мысль о поездке в Новую Зеландию нагоняла на нее смертельный ужас, однако, с другой стороны, она была готова сделать все возможное, чтобы прийтись по душе своим будущим работодателям. Она начала учиться читать и писать только в сиротском приюте, однако изо всех сил старалась наверстать упущенное. Хелен для себя решила, что будет заниматься с Дороти на корабле и поможет ей восполнить пробелы в образовании. Она сразу же почувствовала симпатию к хрупкой темноволосой девочке, которая могла превратиться в настоящую красавицу при условии, что ее будут хорошо кормить и не давать повода ходить ссутулившейся и смотреть на всех с покорностью забитой дворняжки. Дафна, вторая по старшинству сирота, была немного смелее. Она долго жила на улице вместе с другими беспризорниками, и наверняка лишь благодаря удаче ее не уличили в воровстве, а нашли под мостом, где заболевшая и отощавшая девочка лежала без сознания. В приюте с Дафной обходились строго. Учительница считала, что огненно-рыжие волосы девочки – это признак чрезмерной жизнерадостности, и наказывала ее за каждый озорной взгляд. Дафна была единственной из шести сирот, которая сама вызвалась на переезд в Новую Зеландию. А вот Лори и Мэри, близнецов из Челси, необходимость этого путешествия вовсе не радовала. Обе девчушки были добрыми и услужливыми, когда понимали, что от них требуется, однако не слишком умными. Лори и Мэри верили каждому слову жестоких мальчишек, которые целыми днями рассказывали им о чудовищных опасностях морского путешествия, и не могли понять, почему Хелен так легко согласилась на переезд. А Элизабет, двенадцатилетняя мечтательная девочка с длинными светлыми волосами, напротив, считала решение учительницы отправиться за океан ради неизвестного мужчины очень романтичным.
– О, мисс Хелен, это будет как в сказке! – восхищенно шептала она. Элизабет немного шепелявила, из-за чего ее постоянно дразнили, и поэтому почти никогда не говорила громко. – Принц, который ждет свою возлюбленную! Он наверняка очень сильно тоскует и каждую ночь видит вас во сне!
Хелен рассмеялась и попыталась высвободиться из цепких объятий самой младшей из своих подопечных, Розмари. Рози было одиннадцать лет, но на вид Хелен не дала бы ей и десяти. Как кому-то могло прийти в голову, что этот испуганный ребенок способен самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, оставалось для девушки загадкой. До этого Розмари ни на шаг не отходила от Дороти. Теперь же, когда рядом появилась дружелюбная взрослая девушка, Рози, недолго думая, переметнулась к ней. Хелен было приятно чувствовать маленькую ручку девочки в своей, хотя она понимала, что поощрять столь сильную привязанность не стоит: дети уже получили работу в Крайстчерче и учительница ни в коем случае не должна давать Рози надежду, что после переезда девочка сможет остаться с ней. Тем более что будущее самой Хелен пока что было довольно туманным. Ответа от Говарда О’Кифа она так и не получила.
