Они легко получили бы ответ на этот вопрос, если бы подслушали мимолетный разговор между Долли и мистером Нонсилом непосредственно перед тем, как отправиться в церковь.
– Должен поздравить вас, мадам. Вам очень хорошо удалось усмирить мою юную клиентку, – сказал Кэлеб и многозначительно улыбнулся миссис де Вир. Та, наряженная в голубой вельвет и шляпу с плавно покачивающимися страусиными перьями и кокетливым бантом под подбородком, чувствовала себя немного неловко, но все же хихикнула:
– Да, конечно, но это было очень ответственным делом.
– Я хотел спросить: как вам удалось добиться в этом деле коренных изменений?
– Пожалуйста, не надо об этом, – с томной гримасой попросила Долли, обмахиваясь веером, так как при этом ее бросало из жара в холод и наоборот.
Кэлеб сообщил ей, что именно сегодня его светлость перевел на ее счет в банке значительную сумму. Столько же получил он сам, мистер Нонсил. После этих слов де Вир облегченно вздохнула: завтра она оплатит все свои долги. Она спасена, и Арчибальд никогда не узнает, как близка была она к разорению. Когда будет утверждено завещание, то все принадлежащие Флер деньги, вырученные от продажи имений матери и отца, перейдут в полное распоряжение его светлости, лорда Кедлингтонского, который сможет распорядиться ими по своему усмотрению.
Стоя на коленях в церкви после лицемерной молитвы о благоденствии юной леди, которой она искалечила жизнь, Долли пыталась убедить себя, что она сделала все возможное для дочери Гарри, но так и не смогла вытравить из памяти мысли о том, что кузен доверил ей самое дорогое, а она этим доверием злоупотребила. Она представляла, с каким отвращением и ненавистью посмотрели бы на нее Гарри и Элен, если бы могли узнать подоплеку этой свадьбы.
Долли, конечно, пыталась убедить себя, что мистер Нонсил виноват не меньше. Помолвка не могла произойти без его согласия, а он тоже остро нуждался в деньгах и нарушил клятву, данную Гарри Родни.
– Нужно заставить себя поменьше думать об этом, – бормотала про себя Долли де Вир. Но стоило ей посмотреть на алтарь, перед которым стояли невеста с женихом, как она снова начинала нервно облизывать губы. Воспоминания о событиях последних недель неотступно преследовали ее.
Долли никогда не сможет забыть того момента, когда Чевиот привез Флер в ее дом. Даже она испытала глубокие угрызения совести при виде тех перемен, которые произошли с девушкой. С мертвенной бледностью в лице и печатью безысходности в глазах, Флер непрерывно дрожала и отказывалась отвечать на вопросы. Пришлось тут же выпроводить близнецов, а девушку отвести в постель.
Ее прежняя служанка Молли и вероломный Ноггинс были уволены. Для присмотра за Флер наняли другую женщину, которая была старше и надежнее. Ей сказали, что с трудом разыскали эту девушку, поэтому следить за ней нужно очень внимательно, не обращая внимания на некоторые ее странности.
Сразу же после возвращения Флер дверь в ее спальню была заперта. Она стала пленницей кузины Долли.
Для виновника торжества Чевиот выглядел слишком сердитым. Хотя зло уже было совершено, но его светлость чувствовал себя неудовлетворенным. Он пребывал в скверном настроении и, когда Долли попыталась дрожащим голосом узнать у него, что случилось, резко оборвал ее.
– У этой девушки совсем нет вдохновения, – сказал он грубо. – Она как будто сделана изо льда. Если она не получит должного ухода, то происшествие прошлой ночи окончательно выбьет ее из колеи. Я вас прошу, мадам, обращаться с ней деликатно, чтобы к нашей свадьбе она была в лучшем физическом и духовном состоянии. Я могу подождать еще месяц, но не больше.
С этим он уехал, а Долли вернулась на половину девушки, мучимая тяжелыми опасениями, что они зашли слишком далеко в своем стремлении сломить сопротивление Флер.
Однако сопротивление, казалось, было уже сломлено: Флер не спорила, не протестовала и не жаловалась ни на что. Создавалось впечатление, будто ее душа куда-то улетела, а она сама в этом мире ничего больше не желала. Она лежала без слез и рыданий, повернув лицо к стене, и миссис де Вир скоро поняла, что уход за ней будет делом чрезвычайно хлопотным.
На протяжении нескольких недель ее терпение много раз было на пределе, но она все-таки смогла заставить Флер согласиться на помолвку с Чевиотом.
– Да, – повторяла она каждый раз в ответ на один и тот же вопрос Долли, – да, я выйду за него замуж.
– Теперь ты должна это сделать, – убеждала ее кузина Долли, – благородная девушка не должна поступать по-другому.
– Да, благородная девушка не должна поступать по-другому, – соглашалась Флер монотонным голосом, глядя перед собой своими большими невидящими глазами.
– Все это очень досадно, – запинаясь говорила Долли, – мне очень жаль, что все так случилось. Я ведь не знала, что Чевиот осмелится сделать то, что он сделал.
И только тут Флер обернулась и посмотрела на кузину Долли с выражением такой горечи и презрения, что та невольно съежилась.
– Вы все знали, кузина Долли, и именно вы послали его за мной. Он убил слугу моего отца, а после этого убил и меня, – добавила она тихим голосом. – Если бы был жив мой отец, он бы отомстил за меня. Вы бы не посмели даже взглянуть в глаза и ему, и моей маме.
Долли удалилась восвояси, лицемерно всхлипывая.
Флер болела долго, ее недуг был скорее душевного, нежели физического, свойства. Все это время Арчибальд ничего не знал о том черном преступлении, которое было совершено против невинного дитя, вверенного заботам его супруги. Он лишь получил с большим опозданием письмо, в котором говорилось, что «милая Флер согласилась выйти замуж за Чевиота». «Я не сомневаюсь, – писала Долли, – что это известие тебя обрадует».
Постепенно молодость все-таки взяла свое, и Флер начала обретать нормальное физическое состояние.
Один или два раза, когда Чевиот приезжал навестить ее, она приняла его и даже протянула руку для поцелуя, но смотреть на него не могла. Наблюдавшая эту сцену Долли, видела, что девушка вся дрожит и ее бледное восковое лицо заливает нездоровый румянец, однако она была крайне вежлива. Обручальное кольцо, которое он надел ей на палец (три изумруда, стоивших, по мнению Долли, целое состояние), оказалось чересчур большим и массивным для ее тонких пальцев, но она поблагодарила его и за кольцо, и за бесподобное алмазное ожерелье, которое он также выбрал для нее в своей коллекции. Выглядела она очень исхудалой, и это вызвало раздражение Чевиота.
– Вы должны поправляться, милое дитя, – сказал он ей. – Я думаю, жизнь в Кедлингтоне пойдет вам на пользу. Там чистый воздух и великолепные свежие продукты из моих многочисленных хозяйств.
