Лето закончилось многочисленными стычками политических группировок с жандармерией. По ночам вывешивались плакаты с требованием дать работу, пищу и право голоса, утром их срывала полиция. Катрин, обычно интересовавшаяся подобными событиями, на этот раз в них не вникала. Она закрутила роман с очередным мужчиной. Ему еще не было сорока, его звали Жан Франк Нуаре, он поставлял ленты, перья и прочую галантерею не только модисткам и торговцам, но и их клиенткам. Жан Франк попал в мастерскую мадам Камиллы по одному незначительному делу, и завершилось это встречей с Катрин. Он совершенно покорил ее тем, что отвез в кебе с работы до дома. Он больше ни разу не приезжал за ней на работу, хотя и возил ее в наемных экипажах. Ему удалось произвести хорошее впечатление на Катрин, которой льстило его внимание.
Он был подтянутый и привлекательный, но Луизу пугали его глаза, непрестанный блеск которых только подчеркивал затаившуюся на его губах жестокость. Ей было страшно находиться с ним в одной комнате, противно видеть, как он раздевает ее взглядом, и каждый ее нерв трепетал от омерзения и готовности защититься. Но Катрин, завороженная его льстивыми ухаживаниями, довольно скоро прониклась к нему страстью и была готова в любую секунду, без малейшего страха и раздумий, еще раз занять незаметное место в жизни женатого мужчины. И ее безмерно раздражало то, что Луиза не разделяет ее высокого мнения о нем.
— Умоляю, хотя бы сегодня, когда придет мсье Нуаре, не молчи, — коротко наставляла она ее, в последний раз прихорашиваясь перед зеркалом. — То, что Анри Берришон нравился тебе больше других моих ухажеров, еще не означает, что нужно быть со всеми неприветливой.
— Мне очень жаль, что место Анри Берришона занял этот Нуаре, — резко отвечала Луиза, всерьез опасаясь за свою подругу. — Он никогда не будет любить тебя так, как Анри. — Она тут же пожалела об этих необдуманных словах, увидев, как болезненно скривилось лицо женщины. Но извиняться было уже поздно. Жан Франк постучался в дверь серебряным набалдашником своей трости, и Катрин бросилась открывать, зная, что он не любит, когда его заставляют ждать.
Обняв девушку — он не стеснялся сладострастно ласкать возлюбленную в присутствии других, — он отпустил ее, чтобы она сходила за чепчиком и шалью, а сам, двумя пальцами раскачивая в воздухе трость, обратился к Луизе:
— Как поживает наша грациозная девочка? Ну-ну. Не хочешь мне улыбнуться?
Какой же он двуличный, думала Луиза. Знает прекрасно, что она его не любит, но ему доставляет извращенное удовольствие ее подзуживать. «Грациозная». Да как он смеет так говорить! Это же колкий намек на ее рост. Они с ним одного роста, хотя для мужчины он невысокий.
— Добрый вечер, мсье Нуаре, — ответила она сухо, не желая ввязываться в эту игру. Тут из спальни вышла совсем уже готовая Катрин, от радостного возбуждения буквально порхавшая, как на крыльях, и он обернулся к ней.
— Пойдем, дорогая. — И предложил ей руку. Катрин приняла ее, как урожденная герцогиня.
Он еще не один месяц любезно ухаживал за Катрин, приглашая ее в театр на дешевые места и в неприметные танцевальные залы и кафе, где вероятность встретиться со знакомыми была ничтожной, но скупился на траты, поэтому довольно скоро лишил ее этих маленьких развлечений. Стал приходить только лишь затем, чтобы утолить свой плотский голод, не выражая Катрин ни малейшей привязанности и уважения. Луиза стала замечать у Катрин синяки, происхождение которых та никак не могла объяснить, и ей было невыносимо смотреть, как ее милую подругу покидают живость и веселость, как ею все больше овладевают уныние и страх перед Жаном Франком.
— Скажи ему, чтобы оставил тебя в покое, — яростно требовала Луиза. — Скажи, чтобы перестал сюда ходить.
— Я не могу этого сделать. — В дрожащем голосе Катрин слышалось негодование. — Он непременно расстроится, а я не хочу чувствовать себя виноватой.
— Ты хотела сказать, «я не осмелюсь»? — с жаром возразила Луиза, подхлестнутая гневом на Нуаре. — Он что, побьет тебя или еще что похуже? Да что же он такого сделал, что вселил в тебя такой страх?
У Катрин был такой вид, будто она вот-вот упадет в обморок от столь неслыханной дерзости.
— Не смей больше задавать мне таких вопросов. Твоей маме не понравилось бы, что ты лезешь во взрослые дела.
Луиза взяла вялые ладони Катрин в свои и с нежностью и отчаянием покачала головой:
— Моей маме было бы еще невыносимей, чем мне, видеть страдания человека, которого она любит.
Катрин отдернула руки:
— Ладно, хватит. Тебе вовсе незачем забивать этим голову. Он сам когда-нибудь уйдет, вот увидишь. Ведь меня всегда бросают. — В последней фразе прозвучала затаенная горечь, она вспомнила Анри Берришона, но она задушила это воспоминание и заговорила уже твердым голосом: — Пока Жан Франк ходит сюда, давай попытаемся сохранить мир. Это все, чего я прошу. Просто давай не будем выводить его из себя. — На лице Катрин выступила бледность при одной мысли, что это может произойти. Даже самые незначительные проявления его садизма превосходили все, что ей когда-либо доводилось испытывать.
Луиза промолчала. Она сама отыщет какой-нибудь способ вызволить Катрин из его цепких лап. И она стала искать решение с тем же упорством, с каким подходила ко веем важным вопросам. Прежде всего, решила Луиза, необходимо узнать, где он живет. Девушка дождалась его за углом магазина, где он работал, и проследила за ним до дома. Ехал он в экипаже, что ее удивило, поскольку занимал не самый высокий пост. Не будь на улице такого плотного движения, Луизе не поспеть бы за лошадьми, но ей удалось разглядеть ворота, в которые свернул экипаж. Это был великолепный большой дом, и она приходила туда несколько раз, чтобы проследить, кто туда приходил и кто выходил из него. Неизменно посещая Катрин, Жан Франк даже и не подозревал, что Луиза только и дожидается случая подловить его. Ей казалось, что она придумала, как это сделать, надо только дождаться, когда появится возможность.
Приходя к Катрин, он снимал в прихожей верхнюю одежду, и каждый раз Луиза передвигала его трость или перекладывала чуть подальше перчатки в надежде, что он про них забудет. Но он не забывал. Однажды вечером из кармана его пальто, когда он вешал его на крючок, выскользнул белый шелковый шарф. Она притворилась, что занята шитьем, и задержала дыхание, надеясь, что он не заметит и не подберет его. Ей повезло. Как только он скрылся в спальне, она вскочила со стула, схватила шарф и спрятала его. И ушла гулять, вернувшись уже после его ухода. Ей было невыносимо слушать стоны Катрин через запертую дверь.
