Ему становилось до боли приятно при одной только мысли о том, что однажды она поднимет свое восхитительное лицо и раскроет губы, чтобы принять его поцелуй. Он мечтал о ней, о том, как он схватит ее и вберет в себя ее рот со всей страстью, которую ощущал в своем теле. Впрочем, нет, лучше ему действовать постепенно, нежно, медленно, чтобы не испугать ее. Сначала он должен позволить себе лишь скромный поцелуй. Позже он углубит свои поцелуи, осторожно откинет прочь сдержанность, и в их свадебную ночь посвятит ее в таинство любви. Эта мысль бросала его в дрожь. Но все это произойдет, напомнил себе он, если только она примет его предложение — когда у него хватит смелости его сделать.
* * *
Но в жизнь молодых людей вмешался военно-морской флот Соединенных Штатов, принявший свое решение и установивший свои сроки: Перкинсу было приказано отплыть через неделю на блокадном судне «Генри Кемнер». Он понял, что предложение нужно делать срочно. Мысль о том, что их отношения так и останутся неопределенными, была ему невыносима.
Тем же вечером, когда пришел приказ, он посетил мистера Девера. Джошуа Девер, несколько удивленный, дружески его приветствовал. Перкинс сел и нервно сжал пальцы в кулаки. Дважды пытался он начать, но останавливался. Наконец, он произнес:
— Сэр, я пришел просить разрешения сделать предложение вашей дочери.
Девер смотрел на него задумчиво, и лейтенант поспешно продолжил:
— Я знаю, что я всего лишь лейтенант, сэр, и мои перспективы на службе не очень многообещающи. После того как закончится война, я намереваюсь вернуться в торговый флот и надеюсь, что когда-нибудь стану капитаном корабля. Конечно, особой роскоши в моей жизни не будет, но я смогу обеспечить жену всем необходимым, и если мисс Девер будет удовлетворена положением жены капитана корабля, то, думаю, все у нас будет хорошо. Сэр, я искренне люблю и уважаю вашу дочь и всегда буду о ней заботиться.
— Я уверен в этом, лейтенант Перкинс, и у меня нет сомнений в том, что из Кетрин получится превосходная жена морского капитана. Кетрин — мое единственное дитя, и она унаследует мои верфи и мое состояние.
Молодой человек покраснел.
— Сэр, у меня и в мыслях не было расчетов на состояние Кетрин. Я…
— Тихо, тихо, молодой человек! А что вы прикажете делать? Отписать все какому-нибудь кузену? Я уверен, что вы не охотник за наследством. Но вы должны рассуждать здраво. Кетрин, разумеется, станет моей наследницей, и я опасаюсь, что, несмотря на все ее способности, она не сможет управлять верфями сама и в то же время заниматься семьей и растить детей. Готовы ли вы облегчить ее бремя?
Лейтенант внимательно посмотрел на него:
— Думаю, что я смог бы с помощью мисс Девер управлять верфями, и надеюсь, что, когда придет время, сойду на берег, чтобы остаться во главе верфей.
— Ну что ж, лейтенант Перкинс, скажу вам откровенно, что благоволю к вам. Однако, должен сказать, что окончательное решение остается за моей дочерью. Как вы знаете, — он коротко улыбнулся, — Кетрин — весьма независимая молодая особа. Она выйдет замуж по своему выбору. Поэтому предлагаю, чтобы вы с моего благословения поговорили с ней об этом.
— Благодарю вас, сэр! — Перкинс поднялся и с чувством пожал руку пожилому человеку. — Она дома?
— Нет, она на концерте со своей тетей и Стифенсами. Я хотел бы предложить вам обождать в библиотеке. Она должна быть в течение часа. Я отправлю ее в библиотеку, а ее тетю в постель, — его глаза блеснули симпатией.
* * *
Кетрин, на которую с левой стороны бросал теплые взгляды Генри Стифенс, а справа испепеляла ненавидящими глазами его дочь, очень жалела, что не осталась дома. Зачем только тетя Амелия приняла приглашение Стифенсов на концерт? Их ложа была слишком мала, Лилиан слишком недоброжелательна, а изъявления влюбленности Стифенса слишком фальшивы. Он сидел рядом с ней и дважды за вечер пытался тайком сжать ее руку своими костлявыми цепкими пальцами, и оба раза они брезгливо отдергивала свою руку.
— Тетушка, — внезапно сказала она, — мне очень не хочется портить вам удовольствие, но у меня страшно разболелась голова. Как вы думаете, не могли бы мы вернуться домой?
Немедленно все стали проявлять внимание, сочувствие и заботу. Мистер Стифенс настаивал, чтобы все они ушли и отвезли ее домой в его карете. Когда же он, наконец, высадил их у дверей дома и уехал, Кетрин облегченно вздохнула. Сообщение дворецкого о том, что отец просил ее зайти в библиотеку, заставило Кетрин слегка огорчиться, так как все, что она хотела сейчас, так это броситься в постель.
Когда она вошла в библиотеку, лейтенант Перкинс вскочил со стула.
— Мисс Девер? Вы рано вернулись.
— Ах, лейтенант Перкинс, какой приятный сюрприз! Но где же отец?
Он печально улыбнулся:
— Боюсь, что это была лишь уловка с его стороны, чтобы разделить вас с тетей. Видите ли, я получил его разрешение поговорить с вами.
Кетрин опустилась на кушетку. Наконец-то это произошло — он решился на предложение! Что же ей ответить? Лейтенант, нервничая, отошел к книжным полкам и, казалось, сосредоточил все свое внимание на корешках книг. В конце концов, он сделал глубокий вдох и повернулся к ней лицом.
— Мисс Девер, вы должны знать о моем отношении к вам. Я думаю, что вы красивая, изящная, умная леди. Вот уже многие месяцы я восхищаюсь вами. Я хотел бы просить вас… стать моей женой, — его голос превратился и шепот в конце фразы.
— Лейтенант Перкинс, едва ли я знаю, что ответить. Я тоже испытываю к вам самые наилучшие чувства, — она немного помолчала. — Но брак — это очень ответственно. Я… я должна подумать. Могу ли я располагать несколькими днями, прежде чем сообщить вам свое решение?
— Конечно, — сухо и официально ответил он. — Однако мне бы хотелось знать ваш ответ до следующего вторника. Во вторник я отплываю на «Генри Кемпере».
— Принять участие в блокаде?
Почему его слова звучали так холодно, так сухо, если он ее любит? Почему у него не вылилась наружу его страсть? Почему он не усыпал ее лицо нежными поцелуями? Он даже не заговорил о любви! Она приказала себе не предаваться глупым размышлениям. Он был не тем человеком, которого легко могли победить страсти, но человеком, который разумно относился к жизни. Он хотел жениться на ней, потому что они прекрасно ладили бы друг с другом и смогли бы создать хорошую, прочную семью. И разве она не стремилась к тому же?
— Да, в блокаде, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.
Его руки задрожали, и ему захотелось броситься к ее ногам, умолять ее выйти за него замуж, прижать ее к себе и страстно целовать, но он сдержался. Он знал, что ему не следует ее пугать. «Действуй не спеша, сохраняй спокойствие, — говорил он себе, — дай ей время подумать».
