Ройс помешал ложкой чай в чашке.
– Я думал, вы не интересуетесь Байроном.
– Какое отношение он имеет ко всему сказанному?
– Ну, я не знаю. Все эти рассказы про любовь и душу очень похожи на его стихи.
Увидев выражение ее лица, Ройс понял, что сказал лишнее, и решил поправить ситуацию.
– Конечно, он не так красноречиво об этом пишет. Он вообще не способен на это. И к тому же он говорит только о себе.
Кассандра ответила очень сухо:
– Человек может одновременно ненавидеть плохую поэзию и восхищаться силой настоящей любви.
– Возможно, это одно из многих различий между мужчиной и женщиной.
– Байрон – мужчина.
– Ну, все, довольно. Лучше даже не начинать.
– Возьмите еще кусок яблочного пирога.
– Невинность не значит…
– О Боже, я знаю! Можем мы поговорить о более приятных вещах, например, о нашей с вами племяннице?
– Да, давайте. Правда же, она самая очаровательная из всех детей, которых вы видели?
– Ну, поскольку я видел очень мало детей, – шутливо произнес Ройс, – то должен согласиться.
– Как вам не стыдно! Вы прекрасно знаете, что она лучшая.
– Да, – признался Ройс, не отводя глаз от Кассандры.
Она внезапно поняла, что ему открылось в ней слишком много. Это было мгновение необычайной близости. С трудом она взяла себя в руки.
– Почему вас назвали Кассандрой?
Она положила вилку и аккуратно стерла с губ крошки.
– Вам не нравится это имя?
– Оно прекрасно. Но, согласитесь, в голове сразу возникают аллюзии к трагической судьбе Трои, принцессе, которая предсказывала будущее, но которую никто не слушал. Ваши родители знали об этом, когда выбирали имя?
– Да, знали.
– Тогда почему?
– Мы все – одна большая семья, как вы уже могли заметить.
Она задумалась, не зная, рассказывать ему или нет, потом медленно проговорила:
– Джоанна может видеть скрытые от глаз вещи.
– Слава Богу, что у нее есть этот дар. В прошлом году благодаря этому дару она нашла меня.
– В вашем роду были необыкновенно одаренные женщины. Не в каждом поколении, но довольно часто. Это ведь правда, не так ли?
– Да, но какое отношение это имеет к…
– Примерно в тысяча сотом году один из членов вашей семьи приехал на Акору.
– Да, он прислал оттуда некоторую коллекцию древностей. Она до сих пор находится в библиотеке в Хоукфорте.
– Но сам он остался на Акоре. Мы знаем, что с ним случилось, он бережно относился к нашей истории, сведения о нем сохранились. Его потомки – одна из ветвей моей семьи.
– Значит, мы с вами уже давно породнились.
– Очень давно. Примерно семьсот лет назад. Наш общий предок сам, возможно, и не обладал никаким особым даром, но, поселившись на Акоре, тем самым наградил женскую линию незаурядными способностями.
Ройс очень долго оставался безмолвным. За окном птицы начали возвращаться в свои гнезда, свитые в виноградных лозах. Город медленно погружался в сумерки.
– Кассандра… – медленно и задумчиво произнес он. Внезапно она почувствовала облегчение от того, что этот человек обо всем знал и ей больше не нужно ничего от него скрывать.
– Это не мое настоящее имя. Мне дали его, когда мой дар стал очевиден.
– Вы правда видите будущее?
– Нет. Мне приоткрываются несколько возможных вариантов будущего. Перед каждым человеком лежит множество возможностей. Мы сами выбираем нужный путь.
Было заметно, что он обдумывает сказанное, и внезапно у него в голове сформировался главный вопрос.
– Вы видели нас? – спросил он.
– Не совсем, – ответила Кассандра, стараясь избежать его взгляда. – Я понимаю, что это не ответ, но поверьте, я ничего от вас не скрываю. Просто иногда мои видения очень расплывчаты.
– Это должно быть очень удручающим, – предположил Ройс.
– Иногда – да.
– Но, возможно, в данном случае это к лучшему.
Он поднялся и предложил ей руку. Она оперлась на нее и тоже встала. Рука Ройса по сравнению с ее была шершавой. Воспоминание о том, как он держал в руке меч, болью отозвалось в сердце.
– Я все-таки предпочитаю пускать события моей жизни на самотек, – сказал он.
– Так делает большинство людей.
Она радовалась тому, что ее голос оставался ровным. Они вместе прошли в гостиную.
– Сегодня был насыщенный день, – отметил Ройс.
– Ройс…
Он уже отпустил ее руку, но обернулся.
– Да?
– Я была на Илиусе, когда вас привезли туда после вашего освобождения. Я немного представляю, что вам пришлось пережить.
Она никогда не забудет его бледное лицо и исхудавшее тело.
Он изменился в лице, и она испугалась, что он подумает, будто она собралась пожалеть его. Она бы не хотела этого.
– Я имела в виду… – начала она.
– Все в порядке, – сказал он. – Эти времена уже в далеком прошлом. Я рад, что сумел вынести тяжесть плена, но ни за что не позволю воспоминаниям овладевать мной.
Он взял ее руку, поднес к своим губам и улыбнулся.
– Или влиять на одно из возможных будущих.
– Конечно же, нет, – пробормотала она и постаралась не обращать внимания на охвативший ее при этом прикосновении трепет.
Выйдя из дома, Ройс остановился, чтобы вдохнуть полную грудь воздуха в надежде, что это поможет упорядочить впечатления дня. Сегодня он стал дядей и был несказанно рад этому, но мысли были полностью поглощены принцессой.
Она была… необыкновенной, если не единственной в своем роде. Несомненно, красивой. Но он видел немало красивых женщин в своей жизни. Она обладала незаурядным умом и чувством юмора, изяществом и искренностью – всеми теми качествами, которые он ставил превыше внешности. И все же глупо было бы отрицать то, что ее взгляд и особенно ее объятия целиком и полностью овладели им.
Да, она была его невесткой, но они не были аподосами – он улыбнулся при воспоминании об их коротком непонимании друг друга, – и, что важнее всего, она была именно такой женщиной, с которой он был готов вступить в серьезные отношения. Но пока в его жизни не было ни места, ни времени для этого.
Не стоило забывать о том, что она рассмешила его. С ней было так чертовски просто беседовать. Он видел любовь в ее глазах, когда они говорили о племяннице. Это женщина необычайной доброты и душевной щедрости.
Боже правый, и она умела целоваться! Даже не верится, что она никогда раньше не делала этого. Нет, она сказала ему правду, Кассандра бы никогда не опустилась до лжи. Ее врожденная гордость и чувство собственного достоинства никогда не позволили бы ей этого. Он был первым, кто поцеловал ее. Он ощутил странную приятную теплоту, растекающуюся внутри, и одновременно с этим почувствовал себя собственником.
