«Ну смотри, Елизавета!.. — Глаза Иосифа недобро заблестели, брови от гнева сдвинулись к переносице, прорезав лоб глубокой, как борозда, морщиной. — Смотри, не захлебнись своим ядом!»
«Да ты сам смотри!.. Он еще угрожает!.. Думаешь, люди не знают, чем ты там с этой девкой занимаешься?»
Женщина замолчала и посмотрела в сторону церкви, словно ждала кого-то. Когда же в дверях храма показались священник в белой фелони, а рядом с ним хозяйка Банкрофта, она снова развернулась к Иосифу и громко, на весь двор, выкрикнула:
«Только я считаю, все должны знать… Женщины, которых ты к себе привел, — шлюхи!»
Священник, взмахнув белыми рукавами, словно крыльями, бросился к воротам, где стояли уже готовые вцепиться друг в друга противники.
«Прошу вас… — запричитал он, молитвенно сложив перед собой руки. — Прошу вас, перестаньте, вы расстраиваете леди Амелию».
«Простите, я не хотела… — Черный подол опустился на землю, когда Елизавета вежливо присела, бросив взгляд на женщину, так и оставшуюся стоять в дверях церкви. — Но только я говорю чистую правду… Хватит терпеть распутство Иосифа Ричардсона… Пусть все знают, кого он водит в свой коттедж, который и принадлежит-то не ему, а Холлу… А девица, вон та, что стоит на церковном дворе и смотрит на нас бесстыжими глазами, — шлюха! Потаскуха распоследняя, дрянь рыжая. И пусть Бог меня накажет, если это не так!»
Казалось бы, Алису эта брань не должна была сильно ранить, потому что она слышала её уже не в первый раз, но, тем не менее, злые слова больно резанули по сердцу. Стараясь не думать об этом, она стала поторапливать мать, но от нахлынувших воспоминаний не так-то легко было отделаться.
«Шлюха, говоришь? — голос Иосифа звучал так же отчетливо, как если бы он в ту секунду стоял рядом с ней в поле. — Да уж кому, как не тебе, Елизавета, знать все про шлюх…»
«Прошу вас, мистер Ричардсон!» — Священник попытался вклиниться между спорщиками, но Иосиф вежливо отодвинул его в сторону.
«Нет, нет, святой отец. Елизавета Тонкс хочет правды, так я и скажу всю правду, но могу подождать, пока леди Амелия уйдет».
Хозяйка Банкрофт-холла посмотрела на Иосифа. Никакого особого интереса к происходящему она не проявляла, но и уходить явно не торопилась.
«Здесь не место для ссор…» — напомнил священник.
«Зато подходящее место для лжи, да, Сэди Платт? Лжи, которую вы с Елизаветой Тонкс распускаете!»
От такого обвинения, брошенного ледяным голосом, полноватая женщина, облаченная во все черное, встрепенулась. Но ее голос, раздавшийся из-под такой же темной, как и одежда, вуали, прозвучал довольно спокойно:
«Я никогда ни о ком слова плохого не сказала…»
«И хорошего тоже! — Доведенный до бешенства Иосиф словно с цепи сорвался. — Вам обеим только бы языками чесать да честных людей грязью поливать!»
«Я не собираюсь выслушивать оскорбления, Иосиф Ричардсон. Я не заслужила того, чтобы…»
«Ну уж нет, Сэди Платт. Теперь и ты, и Елизавета Тонкс, вы обе выслушаете то, что я хочу сказать! И если кто-нибудь захочет заткнуть мне рот, пусть попробует сделать это прямо сейчас!»
Рядом время от времени что-то лепетала Анна, которая, как всегда, взывала к мужу и сыновьям, но Алиса слышала только голоса, звучащие у нее в голове.
Иосиф подождал целую минуту, не ответит ли кто-нибудь из собравшейся вокруг них толпы, но никто не проронил ни слова. Глубоко вдохнув, Иосиф продолжил:
«Хотите правды… Ну тогда слушайте. Я сказал, что ты, Елизавета Тонкс, знаешь все про шлюх, потому что ты сама предлагала себя в сарае, который, кстати, тоже принадлежит Холлу. Ты разделась догола и лежала передо мной на сеновале, раздвинув ноги. А когда я отказался взять тебя, пообещала отомстить. Потом ты так и жила с этой затаенной злостью, раздвигая ноги перед другими. И даже когда Эдвард Тонкс женился на тебе, поскольку думал, что ты ждешь ребенка от него, ты все равно продолжала искать подходящий момент, чтобы отомстить мне».
«Мистер Ричардсон, умоляю… Люди же слушают».
Но на Иосифа, в котором клокотала ярость, мольбы священника не подействовали.
«Когда эта парочка поливала грязью беззащитную девушку, когда они тыкали пальцем в несчастную женщину, лишенную разума, люди тоже слушали! Око за око — именно так говорится в Святой Библии, правда, викарий? Око за око!»
Полная женщина, стоящая рядом с Елизаветой, которая теперь плакала, утирая под вуалью слезы, подняла над головой Библию и, чеканя каждое слово, произнесла:
«Будь ты проклят, Иосиф Ричардсон! Господь покарает тебя!»
«И чем же меня покарает Всевышний? — Иосиф метнул яростный взгляд на полную фигуру. — Может быть, сифилисом? Тем самым, которым ты наградила Дэниела Платта? Тем самым, который ты подцепила, когда на ярмарке за красивую ленточку отдалась проезжему торгашу! Я уверен, что, если бы не это, яду в тебе было бы поменьше, не правда ли, Сэди Платт?»
Донесшийся издалека лай собак заставил Алису отвлечься от воспоминаний. Тряхнув головой, она устремила свой взгляд в ту сторону, откуда послышались звуки, и увидела… всадника на гнедой лошади, который наблюдал за ней.
— Она подождет здесь, покуда вы с хозяйкой поговорите.
Открывшая дверь невысокая круглолицая женщина в аккуратной темной юбке и светлом саржевом фартуке приветливо улыбнулась и указала на стул у входа.
— Спасибо… — сказала Алиса. — Но мать…
— Никаких «но». Милая, если твоя мать немного отдохнет, хуже ей не станет. И чашка чаю, мне кажется, ей тоже не навредит.
— Уж не знаю, как и благодарить вас.
— Ну что ты, милая моя! — Улыбка женщины стала еще шире. — Какая благодарность, я и сама как раз собиралась чайку попить. Ну а теперь иди к хозяйке, она не любит, когда ее заставляют ждать.
Алиса, следуя за горничной, которую хозяйка Банкрофт-холла послала встретить ее, боязливо придерживала подол юбки, чтобы не дай бог не коснуться роскошных кресел, обитых парчой диванов и сверкающих лакированными боками шкафов, заполненных изящным фарфором. Величественный вид Банкрофт-холла поразил Алису, но когда она оказалась внутри здания, то была просто ошеломлена его красотой.
Стараясь поспевать за быстрым шагом горничной, Алиса почти физически ощущала, как все это богатство давит на нее. Никогда, даже во сне, она не представляла себе, что ей доведется перешагнуть порог такого дома. И неудивительно, ведь ее дом, в котором она провела всю свою жизнь, легко уместился бы в углу судомойни, где сейчас сидела в ожидании мать.
