— Ну да, сплошное смирение! Позволь тебе сказать, что подобное поведение стало для тебя настолько естественным, что ты даже не замечаешь, как в очередной раз пробуешь меня согнуть!
— Скорее, стараюсь немного прояснить ситуацию и внести в нее немного здравого смысла.
— Ты пытаешься мной командовать, и мне это не нравится. Послушайте меня внимательно, сэр, — велела она, подавшись вперед, так что их лица оказались на одном уровне. — Либо в этом деле мы равные партнеры, либо я расследую его сама. Выбор за вами.
— Ты, вне всякого сомнения, самая упертая, своевольная и упрямая женщина из всех, которых я когда-либо встречал.
— А вы, сэр, донельзя высокомерны, спесивы и к тому же настоящий диктатор!
Они долго и злобно таращились друг на друга через темно-красное пространство стола.
— Дьявол и все присные его! — прошипел Тобиас, резко выпрямившись. В глазах его все еще бурлило раздражение. — Ты не оставляешь мне выхода. Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности, в одиночку гоняясь за убийцей!
Лавиния едва успела скрыть облегченный вздох. Неприятная правда заключалась в том, что у нее был весьма ограниченный опыт расследования убийств. Всего один случай: вряд ли достаточно, чтобы приобрести репутацию опытного сыщика. Ей еще многому предстоит учиться, и Тобиас — единственный, кто смог бы наставить ее во всех тонкостях.
— Значит, решено, — кивнула она. — Мы снова будем партнерами.
— Да.
— Превосходно.
Лавиния села.
— Думаю, прежде всего нужно составить план. Твое любимое занятие, кажется?
Тобиас не шевельнулся.
— Совершенно верно. Хотелось бы только иметь план, который позволял бы лучше тебя понять.
Лавиния ответила спокойной улыбкой.
— Да что ты? А ведь совсем недавно ты считал меня истинным средоточием женских добродетелей, образцом для подражания, которому Эмелин не мешало бы во всем следовать.
— Понять не могу, что заставило меня нести такую чушь. Должно быть, временное помрачение рассудка, — признался Тобиас, рассеянно запустив пальцы в волосы. — Я обнаружил, что в твоем присутствии это случается довольно часто.
Лавиния предпочла проигнорировать укол.
— Насчет нашего плана, сэр. Я считаю, что к этой загадке нужно подходить с нескольких сторон.
Тобиас задумчиво потер подбородок.
— Ты права. Нужно заняться этой вещицей. Попытаться обнаружить личность владельца, у которого она была украдена.
— У меня есть некоторый опыт в торговле антиквариатом. Я знакома с людьми, которые этим живут. Слухи о краже столь необычного предмета, как Голубая Медуза, наверняка уже разлетелись по всему Лондону. Почему бы мне не начать работу в этом направлении?
— Прекрасно. Объезди все легальные лавочки и антикваров. Я же займусь подпольными, — решил Тобиас. — Улыбчивый Джек имеет немало связей в преступном мире. Он уж точно знает таинственную особу, называющую себя мистером Найтингейлом. Я попрошу его устроить нам встречу.
Лавиния посчитала, что настал самый подходящий момент заговорить о вопросе, мучившем ее уже несколько дней. Она деликатно откашлялась.
— Теперь, когда ты сам затронул тему своих знакомств с преступниками, должна сказать, что было бы совсем неплохо познакомить меня с Улыбчивым Джеком.
— Ни за что! Никто в здравом рассудке не поведет леди в «Грифон».
Лавиния напомнила себе, что ожидала сопротивления.
— Я могла бы пойти туда переодетой, как и вы, сэр.
— И кем же ты переоденешься? — осведомился Тобиас, кривя губы в мрачной улыбке. — Трактирной подавальщицей?
— Почему бы нет?
— Ни в коем случае!
Тобиас, перестав улыбаться, зловеще прищурил глаза.
— Я ни за что не познакомлю тебя с Улыбчивым Джеком.
— Но когда-нибудь мне могут понадобиться его связи. Только подумай, как будет удобно, если мы оба сможем с ним связаться! Вдруг у тебя в нужный момент окажутся другие дела — тогда я сумею тебя заменить.
— Не трать зря силы, Лавиния. Никаких знакомств.
Должно быть, он заметил, как она открыла рот, чтобы продолжить спор, потому что повелительно поднял руку:
— Предлагаю вернуться к делу. Если ты действительно намерена взяться за расследование, сейчас не время для оживленных дискуссий.
— Вы пытаетесь сменить тему, сэр.
— Не пытаюсь, а меняю, мадам.
Как ни неприятно признаваться в этом, но Тобиас прав. У них нет времени ссориться.
Лавиния неохотно отступила и облокотилась на стол, подперев руками подбородок.
— Помощь нам не помешала бы, — размышляла она вслух. — Не хотелось бы казаться настойчивой, но я чувствую себя обязанной указать, что это дело дает нам идеальную возможность показать нашим возможным ученикам, какова суть их будущей работы.
Тобиас на мгновение замер и встретился с ней глазами. Оба молчали, но Лавиния почему-то была уверена, что точно знает, о чем он думает. Глубочайшее чувство ответственности по отношению к молодым людям, оставленным на их попечение, присуще им обоим.
Она сухо улыбнулась.
— Ты не более стремишься наставлять Энтони в своей профессии, чем я — вводить Эмелин в бизнес, не так ли?
— Энн не хотела бы такой карьеры для мальчика, — вздохнул Тобиас.
— Но ведь не ей принимать решение, верно? — мягко спросила она. — Все зависит от Энтони.
— То же самое можно сказать о тебе и Эмелин. Она сама должна выбирать путь, которым пойдет по жизни.
— Знаю. Просто я хотела дать малышке ту жизнь, о которой мечтали ее родители. Они, естественно, хотели видеть ее замужем за хорошим, надежным человеком. — Лавиния нахмурилась. — Хотя, должна признать, встреча с Оскаром Пеллингом стала печальным напоминанием о том, что замужество — не всегда безопасное прибежище для женщины.
Тобиас молча спокойно смотрел на нее. Под его упорным взглядом ей отчего-то стало неуютно.
— Что же, значит, наши надежды не оправдаются. Дети пойдут своей дорогой, — заявила Лавиния, решительно уселась и, отодвинув листок бумаги, на котором делала наброски объявления, потянулась за пером.
— Пожалуйста, садитесь, сэр. Неплохо бы составить наш план, не так ли?
— Возможно, — кивнул он, устраиваясь напротив. — Значит, установить личность владельца браслета и узнать побольше о Селесте Хадсон.
Лавиния задумчиво постучала кончиком пера о чернильницу.
— Можно задать несколько вопросов Говарду.
— Не обижайся, Лавиния, но я не уверен, что мы можем полагаться на его ответы.
— Намекаешь, что он солжет? Но зачем это ему?
— Если, как ты считаешь, убийство не его рук дело, значит, все это время он был настолько слеп, что не разглядел истинную природу жены.
