Альфонс хотел проводить ее домой, но Шарлотта попросила его оставить ее у здания университетской медицинской школы. Они стояли вместе на улице, безмолвные, почти как старые друзья. Она думала о том, что все произошедшее уже потеряло свой смысл. Когда он сказал ей, что будет ждать ее на следующий день в пять часов и спросил, придет ли она, Шарлотта ответила: «Возможно».
Он думал, что ее ответ означает «да», она же хотела сказать «нет».
Шарлотта мучительно спрашивала себя, почему ее охватила такая мучительная грусть. Ей не было стыдно. Она чувствовала только щемящую боль в сердце, разрываемом ужасной пустотой любви без Любви. Она ощущала себя разбитой и подавленной.
О, Тома! Она почти вслух произнесла это имя. Она предала его и знала, что это должно было произойти, но не предполагала, что предаст самое себя.
На улице было темно, и лишь редкие освещенные окна отбрасывали на землю длинные блики. Растерянность и страх охватили ее, и она, как сумасшедшая, ворвалась в свою дверь, пряча лицо в пышном воротнике плаща. Во дворе было темно и страшно. Вывешенное на балконе белье напоминало висельника, раскачивающегося под порывами ветра. Шарлотта еле сдержала крик. Ужасное предчувствие зашевелилось у нее в сердце.
Вдали раздался звук колокола. Она с облегчением вздохнула и стала подниматься к себе по лестнице. Услышала, как плачут пробудившиеся дети Арнодов и их успокаивает женский голос. Потом опять наступила тишина. Оказавшись на лестничной площадке, она дрожащей рукой вынула из сумочки ключ и открыла дверь.
Шарлотта вскрикнула от неожиданности: в прихожей стояла Анник.
— Тише, мадам. Я не хотела пугать вас, мадам, но я не хотела ложиться спать, мадам. Месье Бек пришел сегодня вечером. Он хотел вас видеть. Я сказала, что мадам нет, но он сказал, что будет ждать.
Шарлотта смотрела на нее с открытым ртом.
— Я сказала месье, что он не должен этого делать, что мадам может вернуться очень поздно… Но он не послушался, мадам. Он был очень странный, как будто больной. Поэтому я решила дожидаться вас, мадам.
— Тома, — пролепетала Шарлотта еле слышно.
— Месье все еще здесь, — продолжала Анник, — он ждет, мадам.
Шарлотта увидела в зеркале свое бледное испуганное лицо и, сделав над собой невероятное усилие, двинулась вперед.
Когда она, бледная как смерть, вошла в залу, Тома сидел в кресле и не сразу обернулся.
— Ты здесь? — сказала она с трудом. Она сделала паузу, но он не ответил.
— Ты вернулся… Даже не сообщил…
Глупые, ничего не значащие слова застревали у нее в горле. Сердце гулко стучало, словно церковный колокол.
Наконец он обернулся и спокойно поднялся.
— Да, как видишь, я вернулся. Мне больше нечего делать в Брюсселе. Я хотел видеть тебя.
Его голос не выражал никаких эмоций, но взгляд был пугающим. Шарлотта почувствовала, как ее лоб покрылся испариной, а одежда прилипла к телу. Она чуть не упала в обморок.
Тома спокойно смотрел на нее. Его пиджак был смят, ворот рубашки расстегнут. Он успел выпить — на столике рядом с ним стояли бутылка и стакан.
— Где ты была? — спросил он хрипло. Его губы еле разжимались, когда он произносил эти слова.
Она схватилась за край стола, почти теряя сознание от ужаса и все же понимая, что ей придется врать, кричать, ежесекундно придумывать какие-то оправдания. Каждая минута молчания была для нее приговором.
— Где ты была? — снова спросил он.
— Выходила, — сказала она первое, что пришло на ум, — с Габеном.
Произнеся эти слова, она поняла, что ее алиби было обречено.
— Я поднимался наверх. Я видел Габена. Ты была не с ним. Кто был с тобой?
Она обреченно опустилась на софу:
— Я была… с другом… Это трудно объяснить… Мы обедали в Бои.
— А потом?
— Что ты имеешь в виду — потом? — спросила она.
Одним прыжком он оказался рядом с ней, схватил ее за плечи и с силой поднял на ноги.
— Да, потом! Что ты делала после обеда? Кто этот человек?
— Альфонс Море.
— Чем вы занимались после обеда?
Несмотря на ее мольбы он крепко держал ее. Его лицо было ужасно.
— Отвечай, — прошипел он сквозь зубы.
— Ты делаешь мне больно.
По ее щекам текли слезы, лицо было мертвенно-бледным. Тома отпустил ее, но остался стоять рядом.
— Что было между вами?
Внезапно она почти успокоилась, однако его сдавленный голос и скорбное выражение лица пугали ее больше, чем его злость. Она должна лгать, лгать во что бы то ни стало. В панике она чувствовала, как уходит время.
Наконец она пришла в себя, сознавая обреченность всего того, что она скажет. Если она признается, он никогда не простит ее, это она хорошо понимала. Его любовь умрет, и он покинет ее навсегда.
Она обошла вокруг столика, налила себе рюмку бренди и одним отчаянным глотком выпила ее.
Тома ждал с лицом приговоренного к смерти.
Вот и наступила развязка. У Шарлотты кружилась голова. В эти решающие минуты она поняла всю силу того чувства, которое связывало ее и Тома. Она вдруг осознала силу, печаль и прелесть их отношений. Да, она любила его. Она любила его и в этот момент готова была умереть, чтобы доказать ему свою любовь. Она любила его больше, чем самое себя, чем кого-либо еще в этом мире. Она была готова пожертвовать всем, отдать все, даже своего ребенка.
Она всегда догадывалась об этом, но только сейчас глубоко осознала. Она часто не признавалась себе в том, что так сильно любит его, иногда из эгоизма, иногда из ребяческого тщеславия.
— Тома! — воскликнула она, протягивая к нему руки.
— Отвечай на мой вопрос!
— Перестань, — взмолилась она, — ничего не произошло, Тома. Я клянусь…
Она врала отчаянно, едва понимая смысл слов. Сильным резким движением он сорвал с нее плащ и бросил его на пол. Его глаза холодно изучали ее.
Он заметил язвительно:
— Ты забыла застегнуть платье.
Его рука дотронулась до ее плеча, и она заметила, что одна пуговица платья осталась незастегнутой, a другая была предательски застегнута не на ту петельку. Тома медленно наматывал материю на руку. Она стала задыхаться и отклонила голову назад, пока не уперлась затылком в стену.
— Посмотри на себя. Посмотри на свою шею, на свое плечо. — Он заставил ее взглянуть в зеркало, где она увидела обнаженную шею и постыдные голубые отметки на ней.
Шарлотта закрыла глаза и откинула голову назад, ожидая удара. Но он отпустил ее. Она зашаталась и ухватилась руками за золоченую раму.
Наступила зловещая тишина. Она чувствовала его присутствие за спиной, как будто стояла перед взводом солдат на расстреле, однако не могла пошевелиться или произнести хоть слово.
