Никлас поставил свой бокал на стол так резко, что тот едва не разбился.
— Об этом можете не беспокоиться. Я больше никогда не женюсь.
В его голосе — впервые за два дня их знакомства — звучала злость, лицо стало мрачным, как грозовая туча. «Должно быть, он очень любил свою жену и до сих пор о ней горюет», — подумала Клер.
Покойная Кэролайн, виконтесса Трегар, была дочерью графа, имела титул «леди» и принесла своему мужу богатое приданое. В те несколько месяцев, которые она прожила в Эбердэре, ей редко случалось появляться в деревне, но однажды Клер все-таки видела ее, когда она каталась верхом. Жена Никласа была высокой, изящной, с чудными белокурыми полосами и лицом такой неимоверной красоты, что хотелось остановиться и глядеть на нее во все глаза. Неудивительно, что он до сих пор оплакивает ее потерю. И его горе, должно быть, усугубляется чувством вины из-за той роли, которую он сыграл в ее безвременной кончине.
Но что же все-таки произошло в ту роковую ночь, когда умерли старый граф и леди Трегар? Трудно поверить, что Никлас мог настолько обезуметь от похоти, что вопреки всем нормам морали лег в постель с женой своего деда. Правда, вторая графиня — ее звали Эмили — была старше внука своего мужа всего на несколько лет и к тому же весьма привлекательна, но никто и не взглянул бы на нее второй раз, если бы в той же комнате находилась Кэролайн.
Разве что… разве что Никлас так люто ненавидел своего деда, что захотел причинить ему самую жестокую боль, какую только можно вообразить.
Клер едва не замутило от мысли, что Никлас, возможно, соблазнил графиню, руководствуясь таким низменным мотивом. Перед ее мысленным взором промелькнула вереница ужасающих картин: Никлас и жена его деда предаются разврату; старый граф застает их на месте преступления и падает без чувств, сраженный смертельным апоплексическим ударом; на шум прибегает обеспокоенная Кэролайн, затем в истерике мчится прочь, — и погибает, спасаясь бегством от чудовища, за которое вышла замуж.
Если все так и случилось, то Никлас несет моральную ответственность за смерть своей жены и деда, пусть даже он не убил их собственными руками. Однако Клер не могла поверить, что он действительно вел себя так гнусно. Пусть он был горяч и необуздан, но она не видела в нем признаков настоящей порочности.
Тем не менее нельзя исключать и того, что он действовал, поддавшись порыву, без заранее обдуманного намерения. Если так оно и было, то у него все равно достаточно оснований для того, чтобы чувствовать себя виновным в смерти жены и деда.
Охваченная досадой и отвращением. Клер резко оттолкнула от себя тарелку.
— Полностью с вами согласен: за таким обедом лучше не засиживаться, — проговорил Никлас, не подозревая, какие мрачные мысли ее одолевают.
На мгновение Клер растерялась: как совместить жуткие картины, проносившиеся в ее мозгу, с образом того веселого, обаятельного мужчины, который сидит напротив нее? Да-а… Коль скоро придется целых три месяца провести в обществе этого человека, надо раз и навсегда выбросить из головы любые домыслы о его прошлом. Иначе она сойдет с ума. Никлас уже сейчас глядел на нее, озадаченно сдвинув брови, гадая, что с нею стряслось. Сделав над собой усилие, Клер спокойно сказала:
— Теперь вы будете пить портвейн, не так ли? Вероятно, мне следует удалиться.
Его нахмуренный лоб разгладился.
— На сей раз я обойдусь без портвейна, поскольку нахожу вас гораздо интереснее любого напитка — каковой и полагается быть любовнице.
— Как раз сейчас я вовсе не чувствую себя такой уж интересной, — ответила Клер, вставая. — Могу ли я пойти к себе? Или по условиям нашей сделки я обязана пробыть в вашей компании весь вечер? Он тоже поднялся.
— Думаю, несправедливо заставлять вас вес время терпеть мое общество — однако я был бы весьма рад, если б вы согласились остаться добровольно. Ведь еще довольно рано.
В его голосе ей послышалась печаль. Возможно, он чувствует себя одиноким. Что и немудрено: как-никак в Эбердэре у него нет ни семьи, ни друзей. Странно, что она не подумала об этом раньше; ей и в голову не приходило, что он может страдать от обычных душевных невзгод, таких, как одиночество.
Сочувствие пересилило в ней желание побыть одной.
— Интересно, как светские молодые люди развлекаются по вечерам? — задумчиво спросила Клер. — Нет, я не стану делать того, о чем вы думаете! — тут же поспешно проговорила она, увидев, что в его глазах вспыхнул знакомый озорной огонек.
Никлас усмехнулся.
— Вы не только умны. Клер, но и способны читать мои мысли. Поскольку мое первое предложение вы отвергли, давайте сыграем в бильярд.
— Неужели вы не знаете каких-нибудь других, более благопристойных занятий? — с сомнением в голосе спросила Клер. — Можно, например, прекрасно провести вечер за чтением в библиотеке.
— Как-нибудь в другой раз. Не тревожьтесь — в бильярде как таковом, нет ничего, безнравственного. Единственная причина, по которой порядочные люди обходят бильярдные заведения стороной, — это риск оказаться в дурной компании. — Уголки его губ дернулись вверх. — Но поскольку вы и так вынуждены проводить время в моем обществе, не думаю, что игра в бильярд может причинить вам еще больший вред.
С этими словами он взял канделябр с зажженными свечами и вместе с Клер вышел из столовой.
Бильярдная находилась в дальнем конце дома. Весенний вечер был сырым и прохладным, и пока Клер зажигала свечи в большой люстре, Никлас поджег сложенный в камине уголь и развел огонь. Затем он сдернул с бильярдного стола бархатный чехол. Поднялось облако пыли, и Клер чихнула.
— Извините. — Он осторожно сложил чехол и бросил его на пол в углу. — Еще один пример дурного ведения домашнего хозяйства.
— Я начинаю думать, что обязанности домоправительницы не оставят мне времени для того, чтобы играть роль любовницы.
— Ну уж нет! Лучше я примирюсь с пылью. Губы Клер тронула невольная, тотчас же подавленная улыбка, которую Никлас нашел обворожительной. Вызвать такую улыбку — это все равно что приманить к себе пугливого жеребенка, чтобы покормить его из рук; и там, и тут главное — терпение.
Он вынул из шкафчика набор шаров, выточенных из слоновой кости, и высыпал их на обитый сукном стол.
— Что вы предпочитаете: мазик или кий?
— А какая между ними разница?
Он вложил в ее руку мазик — шест, оканчивавшийся широкой, плоской шляпкой.
— Мазиком играли в бильярд в старину. Им толкают шар примерно так же, как в шаффлборде[4], если вам знакома эта игра. Игроку, который пользуется мазиком, не надо наклоняться.
