– Как ты можешь так говорить? Я несколько дней не могла прийти в себя, узнав, что ты мертв.
– Но все-таки выздоровела.
– Думаешь, я не любила тебя?
– Наверное, любила, но по-своему.
– Что значит – по-своему? – Онория села на постели. – Я любила тебя и очень страдала, узнав, что тебя нет в живых. Ты совсем меня, не знаешь.
– Это верно.
Она пристально посмотрела на него. Его серые глаза были чистыми и светлыми, как бриллианты.
– Тогда почему ты вернулся ко мне? – спросила она. – Если не верил в мою любовь и не удивился, что я помолвлена с другим, почему беспокоился?
Он лежал неподвижно, отделенный от нее валиком сбившихся одеял.
– Потому что каждый мужчина хотя бы раз в жизни допускает глупость по отношению к женщине.
Онория не могла понять, чем вызван его гнев.
– И ты считаешь, что совершил глупость по отношению ко мне? – К горлу подступил комок.
Кристофер отбросил в сторону одеяла, перелез через нее и спустился на пол. Он поднял свои штаны и начал натягивать их. При этом дрожащее пламя свечи освещало его бедро, и казалось, что изображенный на нем китайский лев пришел в движение.
Кристофер застегнул штаны и склонился над кроватью, оперевшись руками по обе стороны головы Онории.
– О да, Онория. Очень большую глупость. Сердце ее болезненно сжалось.
– Значит, ты больше не хочешь, чтобы мы оставались мужем и женой?
Он поцеловал ее, но не с прежней нежностью и страстью, а так, словно этот поцелуй должен был засвидетельствовать его власть и поставить ее на место.
– Мы остаемся в браке, миссис Рейн, – сказал Кристофер. – И я хочу извлечь из него некоторую выгоду.
Он поднялся и резко сдернул с нее одеяла. Онория зябко поежилась.
Кристофер некоторое время смотрел на нее, скользя взглядом по обнаженной груди, мягкому животу и бедрам. Это был взгляд человека, который осматривал то, что принадлежит ему.
Он называл ее своей женой, но обращался с ней как с куртизанкой, и Онорию, как и любую, хорошо воспитанную женщину, это не могло не задевать за живое.
Однако ее снова охватило возбуждение, и все мечты и фантазии вернулись к ней. Кристоферу нравилось смотреть на нее, и ей это было приятно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Онория слегка раздвинула ноги и коснулась пучка темных волос между ними.
Лицо Кристофера потемнело.
– Черт бы тебя побрал.
Он повалил ее на одеяла и начал расстегивать штаны. Поднялась новая буря, но на этот раз это был холодный яростный вихрь, который пугал и в то же время радовал ее.
Кристофер раздвинул ей ноги и, войдя в нее без всякой прелюдии, начал двигаться мощными и быстрыми толчками, пока она не застонала от наслаждения.
Он вскрикнул, излив свое семя, и резко отстранился от нее. Потом поспешно привел в порядок одежду и вышел из каюты, хлопнув дверью.
Онория не пролила ни единой слезинки. Она была Онорией Ардмор и могла выдержать более серьезные неприятности, чем гнев Кристофера Рейна.
Однако она пришла в замешательство, не в силах разобраться в своих чувствах. Тело ее изнывало от пережитых любовных ласк, которыми она еще не насытилась. Наконец она решила, что замужняя женщина должна выполнять свой супружеский долг, хотя весьма смутно представляла себе, в чем, собственно, он заключается, помимо занятий любовью с мужем.
Седло лошади, на которой Кристофер ехал в Суррей, не слишком годилось для его зада. Занимаясь любовью с Онорией, он не чувствовал боли от мелких ранок на коже, но сейчас они все сильнее и сильнее давали о себе знать.
По левую сторону от него ехал Финли, который, как и Кристофер, терпеть не мог ездить верхом. Кристофер не прочь был покормить морковкой это прекрасное животное или похлопать его по теплым бокам.
Но стоило ему сесть на нее, как она превращалась в настоящего дьявола. Однажды Кристоферу пришлось ехать верхом в лютый холод по горной дороге в Китае на упрямой лошади, которая то и дело приближалась к краю утеса. Эта скотина подходила так близко к пропасти, что вниз сыпались камни, а потом, словно удивившись, отскакивала назад. Когда они спустились к подножию горы, Кристофер спешился и, повернув морду лошади к себе, обругал ее последними словами, немало позабавив китайца, у которого нанял ее.
На пути к Эпсому, слава Богу, не было предательских пропастей и стоял теплый летний день, однако лошадь Кристофера и в данном случае нашла себе развлечение, шарахаясь при каждом появлении у ее носа мухи, пчелы, стрекозы, комара или бабочки. Кристофер ворчал на нее, однако та не обращала никакого внимания, продолжая дергаться.
Мистер Хендерсон, джентльмен, родившийся и выросший в сельской местности Англии, держался на лошади с легкой грацией. Он был одним из тех вызывающих раздражение англичан, который способен ездить верхом на ком угодно, вероятно, держал жеребцов с кличками Вельзевул или Мефистофель и мог укрощать их своими командами. Хендерсон умело управлял своей лошадью, избегая грязных луж на дороге, тогда как лошадь Кристофера спотыкалась, не пропуская ни одной.
Позади трех всадников двигалось принадлежащее Грейсону Финли ландо, в котором ехали Онория и Александра.
Грейсон сказал Кристоферу, что женщины во время длительного путешествия смогут вдоволь наговориться, перемывая им косточки.
Кристофер представил, как Онория опишет Александре ужасы проведенной накануне ночи. Обе будут возмущаться, называть Кристофера бесчувственной скотиной или, что еще хуже, смеяться над ним. Он сердито взглянул на ландо, и его лошадь в этот момент угодила в очередную выбоину.
Со стороны можно было подумать, что все пятеро просто друзья, решившие насладиться летним днем за городом. Дом Суиттона в Суррее располагался вблизи холмов Эпсом Дауне, и граф ответил на письмо Хендерсона, что будет рад встрече с ним.
После продолжительной дискуссии по поводу этикета основном между Хендерсоном и дамами – было решено, что Хендерсон пойдет на встречу один, а Финли, Кристофер и их жены снимут комнаты в гостинице в соседней деревне, притворившись, будто собираются устроить пикник на холмах.
Впрочем, притворяться надо было Кристоферу. Остальные действительно собирались развлечься на природе.
Когда компания расположилась на траве и леди огласили окрестности веселым смехом, Кристофер с тревожным чувством поднялся на холм. Оттуда он мог видеть дорогу, по которой двинулся Хендерсон. Поместье Суиттона располагалось в окружении нескольких низких, поросших деревьями холмов, за которыми его не было видно. Взору открывались лишь разграниченные живыми изгородями поля, на которых в отдалении трудились фермеры, используя быков или лошадей. На лугах и поросших травой холмах паслись овцы. Одна из них, находившаяся не далее пяти футов, наблюдала за ним с явным интересом, жуя траву.
