На ночь они разбили лагерь на берегу реки, где четыре дня назад граф перехватил черного жеребца Тукки и впервые встретил надменного юношу-индуса по имени Чото Бай. На этот раз не было нужды разбивать палатки, поскольку все члены экспедиции привыкли спать под открытым небом. На пути в Питор палатки ставили по настоянию Эдгара Ламбертона и его помощников.
Спешиваясь, Хью видел, как девушка с трудом спустилась с повозки – затекли ноги. Но хотя Иден, несомненно, была вся в синяках и ссадинах после тряски в дороге, она тут же принялась расседлывать и поить лошадей. Хью видел, что Иден не хочет с ним разговаривать, но по ее плотно сжатым губам он понял, что девушка чувствует себя не лучшим образом. Решив, что вряд ли сможет ее утешить, граф не пытался заговорить с ней даже тогда, когда уже погасили костры, на которых готовили пищу, и все развернули кошмы на прохладном песке, устраиваясь на ночь.
Глубокой ночью, когда звезды уже начали бледнеть на небосклоне и шакалы возвращались в свои логова, граф внезапно проснулся. Он лежал, подложив руки под голову, и вслушивался в звуки ночи, присущие только индийской равнине, пытаясь понять, какой же из них тревожит его. Маловероятно, что раджа послал погоню за Иден Гамильтон, в таком случае их бы уже давно настигли, но до конца эту возможность Хью не отбрасывал – от раджи всего можно ожидать.
Граф уже совершенно проснулся и прислушался повнимательнее. Звук, потревоживший его, повторился. Но даже сейчас он не сразу понял, что кто-то плачет – приглушенные рыдания доносились из-под стоящей чуть поодаль повозки.
«Черт побери!» – подумал Хью в порыве бессильной ярости, мало того, что он взвалил на себя ответственность за то, чтобы доставить Иден Гамильтон в целости и сохранности в Дели, не хватало еще, чтобы он начал жалеть ее...
– Dekho, chokra! Ты видишь их? Вон там среди kikars! – Махал Дал говорил шепотом, пальцем указывая на стайку песчаных куропаток, которые пугливо выглядывали из-за колючего кустарника рядом с широкой излучиной реки.
Рассвет уже занимался над холмами, окрашивая отмели и песчаные берега нежным перламутровым цветом. Напряженно вглядываясь в слабый утренний свет, Иден кивнула и медленно дотянулась до древнего охотничьего ружья, лежащего поперек седла.
– Они слишком далеко, – недоверчиво проворчал старик индус, сопровождающий охотников. – Не трать на них выстрела, дитя!
– Ты забыл, отец мой, – улыбнулась Иден, – что охотничьему искусству меня обучал раджпутский воин, для которого охота – это все. Я не промахнусь.
С этими словами она подняла тяжелое ружье к плечу, тщательно прицелилась и спустила курок. Куропатки бросились врассыпную, шумно хлопая крыльями, а Иден быстро взяла второе ружье от сопровождающего оруженосца и выстрелила еще раз.
– Shabash! – радостно воскликнул Махал Дал, хотя сам промахнулся. – Еще две в твой ягдташ! Сегодня мы поужинаем по-королевски!
– Поехали, братья, пора возвращаться, – произнес старик индус, который служил у Харри Диза, чиновника из Бхаратпура. – Уже рассвело, саибы наверняка спешат тронуться в путь.
В лагерь они возвращались рысцой. Всю дорогу Иден не без удовольствия прислушивалась к болтовне спутников. То, что они без тени сомнения приняли ее за своего, помогло ей преодолеть тоску, снедающую с тех пор, как она тайком покинула Маяр, не успев попрощаться даже с Джаджи. Ей особенно понравился старый Садху, бородатый носильщик, что был в услужении у Харри Диза: своим мягким обхождением он напоминал ей Авала Банну. Вот уже шесть дней Иден ест и спит среди них, и не кто иной, как Садху, попросил Молсон-саиба выделить ей свободную лошадь, чтобы она могла охотиться вместе с ними.
«Я не подвела Садху, он не зря поверил в меня», – довольно подумала Иден. Кожаная охотничья сумка у нее за плечом была полна дичи.
Они появились из дальней расщелины в облаке пыли, и Бага Лал, который уже давно поджидал их возвращения, облегченно вздохнул и поспешил известить хозяина.
– Интересно, вот бы они узнали, что паренек, которого они принимают за своего, на самом деле девушка из Шотландии? – вслух подумал Хью.
– Думаю, они бы этому не обрадовались. Ведь, общаясь с женщиной таким образом, они оскверняют свою касту, – тихо ответил Бага Лал.
– Я не должен был допускать этого, – согласился Хью. – Достаточно было скрыть правду от Молсона. Поскольку он глупец и трус, то, конечно, стал бы настаивать на возвращении Иден в Маяр. Я не хотел, чтобы в Дели пошли ненужные разговоры, – он нахмурился, – но мне и в голову не приходило, что она так прекрасно справится с ролью и никто ничего не заподозрит. Она всех провела. Ты прав, Бага Лал, никто не должен узнать правду.
– Beshak, трудно поверить, что они ее когда-нибудь узнают, она вполне может сойти за одного из моих братьев. А они-то у меня строптивые, можете мне поверить. – Бага Лал покачал головой, глядя, как лошади рысцой приближаются к лагерю. Иден без малейшего усилия спрыгнула на землю. – Возможно, – добавил носильщик задумчиво, – мы и ошибаемся, считая, что госпожа будет счастлива среди своих.
Обычно Хью высмеивал опасения своего носильщика, но на этот раз смолчал, чувствуя себя день ото дня все беспокойнее. Наблюдая, как легко и уверенно Иден обращается с ружьем, как привычна для нее его тяжесть, граф подумал, что немногие уважающие себя викторианские дамы так искусны в охоте на дичь. И наоборот, строгие, жесткие правила, определяющие жизнь британских женщин на родине и за ее границами, никогда не подойдут особе, получившей воспитание Иден Гамильтон. Хью уже начинал опасаться, что Иден почувствует себя неуютно в английском обществе, а соотечественники, как только увидят ее, заклеймят парией, которую нельзя пускать в общество.
– Черт побери! – вырвалось у графа вслух, когда он в очередной раз подумал о том, что ему предстоит. В конце концов именно он отвечает за то, чтобы общество приняло Иден Гамильтон, однако сама девушка, кажется, чувствует себя гораздо увереннее в компании седобородого старика индуса, и это не давало Хью уверенности в том, что он справится с поставленной задачей. Оставалось только надеяться, что мисс Гамильтон быстро усвоит прежний образ жизни, но бывали мгновения, когда его охватывали серьезные сомнения, и тогда он с трудом верил, что Иден сумеет перестроиться.
– Бага Лал, – обратился он к слуге, приняв решение, – передай своему родственнику, что я хочу поговорить с ним сегодня ночью. Ему пора подумать о будущем.
– Передам, Хазрат-саиб. – Бага Лал удивленно посмотрел на хозяина.
В этот день удалось пройти не более двенадцати миль. Местность была совершенно голой и дикой, поэтому переход был мучительно трудный. Возможность поужинать свежеприготовленными куропатками соблазнила капитана Молсона, и он объявил о привале несколько раньше обычного. По его приказу лагерь разбили, когда солнце еще висело над отдаленными холмами раскаленным металлическим диском, а до прохладных сумерек оставалось несколько часов. И тем не менее решение капитана было встречено с одобрением, потому что последний крутой спуск вымотал всех, но зато отряд оказался у реки. Здесь были тень от деревьев и трава для лошадей.
