Нежно улыбнувшись, Женевьева взяла ладонями его лицо, чтобы заставить его слушать ее так же как минуту назад делал он.
— Прости, что я дала тебе уйти, но я так боялась снова рисковать своим сердцем, и лишь когда ты уехал, я поняла, что так и не прекращала тебя любить. Но и тогда и теперь я желала одного тебя, реального тебя, мальчика, которого я знала, и мужчину, которым ты стал, а не какого-то причудливого героя.
Бэрен чувствовал, будто вся тяжесть мира спадает с его плеч, делая его простым человеком, который мог коснуться небес. Он откинул голову назад и засмеялся чистым смехом, полным триумфа, так, как не смеялся уже очень давно.
— Я рад это слышать, так как я не герой вовсе, я реальный и простой человек. Хоть я и пытался подражать твоему идеалу, но боюсь это ни к чему не привело. Я не нашел ни Святую Чашу Грааля, ни потерянного отца, ни даже дядю-короля, — сказал Бэрен, улыбаясь. — Но я обнаружил одну вещь, — добавил он, взяв ее за руки. — Что все приключения мои и все достижения ничего не значат без любви. Те долгие годы, что я был без тебя, я жил лишь наполовину, и я благодарен, что наконец-то я нашел дорогу домой.
После этих слов Женевьева его поцеловала — нежная связь, которая обещала в будущем так много.
— Несмотря на все твои уверения в обратном, ты заставил бы Парсиваля гордиться тобой, — сказала она. — На самом деле есть лишь одна вещь, которой не хватает для счастливого конца, милорд.
— Какая же? — немного осторожно спросил Бэрен.
— У нас нет пары сыновей, чтобы пробуждать вас и приветствовать по приезду домой, — сказала она, вновь обращаясь к любимой истории. Но теперь Бэрен не возражал против сравнений, ибо сердце его было слишком наполнено любовь. Он лишь усмехнулся в ответ.
— Мы постараемся это исправить, — пообещал он.
И именно так они и сделали.
Парсиваль [франц. — Perceval, немец. — Parzival, англ. — Percyvelle] — герой куртуазного эпоса, образующего одну из ветвей сказания о короле Артуре и его рыцарях и входящего так. обр. в цикл романов Круглого стола. Важнейшими из обработок сюжета являются: французский стихотворный роман "Perceval le Gallois, ou Le conte del Graal", начатый, но не законченный Кретьеном деТруа [ум. ок. 1180] и продолженный поэтами XIII в. Wauchier de Denain, Manessier и Gerbert de Montreuil; немецкая переработка сюжета — «Parzival» Вольфрама фон Эшенбаха [ок. 1210]; позднейшие прозаические французские романы XIII–XIV вв. — "Perceval li Gallois" или «Perlesvaus»; среднеанглийская метрическая обработка XV в. — "Sir Percyvelle of Galles"; один из валлийских — Мабиногион (см.) XIII в. — "Peredur ар Efrawc". Значительное число дошедших до нас рукописей и относящихся к той же эпохе переводов на другие европ. яз. (голландский, исландский) свидетельствует об огромной популярности сюжета.
Уже в первой из дошедших до нас обработке — незаконченном "Сказании о Граале" Кретьена де Труа — роман представляет сложное многочленное фабульное целое, в к-ром соединяются две сюжетные линии: 1 — история «простеца» П., воспитанного в лесном уединении, юноши, одаренного рыцарскими доблестями, но лишенного рыцарской куртуазии, переживающего ряд полукомических приключений и с трудом усваивающего «вежество» подлинного рыцаря, и 2 — история поисков Грааля — загадочного талисмана, хранящегося в таинственном замке, с владетеля которого П. суждено снять заклятие, тяготеющее над ним. Именно эта последняя сюжетная линия, в к-рой скрещиваются элементы кельтских дохристианских мифов с мотивами христианской мистики, получает особое развитие в дальнейшей истории романа; уже у Вольфрама она используется для прославления организации рыцарских орденов (в первую очередь храмовников), в дальнейшем же эта часть сюжета получает самостоятельное развитие, сливаясь с апокрифической историей Иосифа Аримафейского и разрастаясь в огромный цикл романов о св. Граале (важнейшие обработки: уже упомянутый выше прозаический роман "Perceval li Gallois" XIII в., прозаический «Perceval» из коллекции A. Firmin-Didot, прозаическая же "Queste de St. Graal", "Le grand St. Graal" и позднейшие их переделки на различных европейских языках), в к-ром П. играет уже второстепенную роль или совсем уступает место рыцарю-аскету — девственному Галааду, сыну грешного, но величайшего из рыцарей — Ланцелота (см.). В XIX в. историю П. драматизировал в своей одноименной музыкальной драме Рих. Вагнер.
Лит-pa о П. огромна, совпадая в значительной своей части с лит-рой о всем цикле романов Круглого стола. Сложная структура сюжета П. при господствовавших в медиевистике методах исследования — филологическом и сравнительно-историческом — не могла не вызвать ожесточенных споров, основными пунктами к-рых являются: вопрос об источниках отдельных элементов сюжета, в особенности вопрос о первоначальном значении Грааля, вопрос о первоначальной форме сюжета (в частности о соотношении франц. и нем. версий) и вопрос о месте зарождения сюжета. Как ни полезны эти изыскания для уяснения отдельных источников П., в частности для уяснения взаимоотношения кельтских и французских, дохристианских и христианских элементов в его целом, они все же уводят нас от подлинных памятников с их сложным, актуальным для рыцарства XII–XIV вв. содержанием в область схематич. реконструкций; засвидетельствованный цикл П., с его сублимацией рыцарства как искупителя человечества, с его густым наслоением внецерковной, внеритуальной апокрифич. мистики, с его пафосом аскезы, постепенно вытесняющим первоначально проникающее сюжетную линию П. более мирское прославление рыцарской куртуазии, ждет еще своей истории.
Coin de voire amors (старофранц.) — настоящая точка зрения на любовь, идеал истинной любви.
