— Папа! — Почувствовав неладное, к нему подбежал Рауль. Беренже с трудом повернулся к сыну. Лицо рыцаря стало серым, на лбу выступили крупные капли пота. Пытаясь из последних сил сохранить твердость голоса, он скомандовал:
— Ты будешь править телегой, а я возглавлю эскорт. Вперед! Быстрее!
Стараясь не думать о боли, Беренже оседлал коня. Прыгнув в телегу, Рауль хлестнул бичом быков. Впереди телеги пошла половина монваланского отряда во главе с Беренже. Вторая половина под предводительством рыцаря Ролана прикрывала телегу сзади. Монваланский отряд вышел из обители и направился вперед по охваченным пожарам городским улицам. Здания рушились на глазах, разбрызгивая во все стороны огненные сполохи. Обезумевший от боли и страха домашний скот метался по тесным закоулкам. Точно так же вели себя и люди, то и дело падавшие под ударами мечей, копий, булав, топоров и кинжалов.
У городских ворот де Монфор выставил заслон, следивший, чтобы Безье покидали лишь солдаты армии северян. Скрещенные копья преградили путь монваланцам.
— Ну и куда мы собрались? — бросив недобрый взгляд на Беренже, спросил старший сержант.
Беренже сделал вид, что с трудом понимает его речь, и стал пояснять на сильно ломаном норманнском:
— Нам сказали доставить к ночи в лагерь женщин. Чтобы солдатам было чем позабавиться. — Он указал рукою на телегу, после чего водрузил ладонь на рукоять меча. — Личный приказ господина де Монфора.
— Женщины для солдат, так, что ли? — неприятная улыбка скривила рот воина. — Впервые об этом слышу. Ребята возьмут себе какую хочешь юбку в городе, и мне не поступало приказа пропускать из Безье какой-либо груз вроде вашего.
— Это специальный заказ для командиров господина де Монфора. — Беренже бросил гневный взгляд на Рауля, вновь потянувшегося за мечом.
— Ну-ка, давай сперва на них посмотрим.
Сержант подошел к телеге. У Беренже в глазах почернело от боли. Он стал задыхаться, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Сержант, отбросив попону, посмотрел на вцепившихся друг в друга женщин и детей.
— Так это не… — начал было сержант, но охотничий нож Рауля, вонзившийся ему в глотку, заставил его заткнуться.
Алые брызги горячей крови полетели во все стороны. Рауль пнул ногой забившееся в конвульсиях тело и, выдернув нож, передал его женщинам. Он еще мог им пригодиться. Затем, схватив щит и замахнувшись мечом, он стал в боевую позицию. Вверх, вниз, парируй, руби, разворачивайся, подставляй под удар щит, левая нога впереди, правая отставлена чуть назад. Все это он помнил еще по учебным ристалищам. Однако знания Рауля не шли ни в какое сравнение с боевым опытом северян. Он чувствовал, как в его груди бешено забилось сердце. Нападавший воин ударил сверху, явно намереваясь отрубить Раулю ногу по колено. Молодой де Монвалан успел отскочить в сторону. Лезвие звякнуло о металл, слегка задев поножи. Рауль пошатнулся, однако доспехи выдержали. Рауль рубанул нападавшего, также целя в ноги. Солдат отразил удар щитом, и в этот момент Рауль обрушил свой собственный щит на его голову. Через мгновение меч Монвалана уже вспорол живот несчастного. Северянин упал, но предсмертный вопль сорвался отнюдь не с его губ. Рауль, обернувшись, успел заметить, как один из дозорных сбросил с коня его отца.
— Нет! — закричал он, отбивая очередной удар.
Выбив щитом оружие из руки очередного нападавшего, Рауль обрушил на него свой меч. Черная кровь забила фонтаном, когда разрубленный до подбородка северянин рухнул на землю. Подбежав к телу отца, Рауль заскрежетал зубами и стал яростно отбиваться от наседавших на него нормандцев.
Но тут к нему на подмогу пробились Ролан и Жиль, и спустя минуту оставшиеся в живых дозорные де Монфора уже бежали прочь. Сорвав свои доспехи, Рауль встал на колени возле сраженного Беренже.
— Папа! — он снял шлем с его головы. Лицо отца посерело, губы и кончики ушей отливали синевой. Глаза ввалились, выражая безумную боль и страдание. Дыхание то и дело прерывалось.
— Папа, куда тебя ранили? — Он лихорадочно развязал стянутую на груди Беренже кольчугу.
— Нет, нет, — прошептал отец. — Эта боль идет изнутри … моя грудь.
Сестра Бланш слезла с телеги и осторожно коснулась рукой плеча Рауля.
— Я знаю, какие ему дать травы. Это облегчит его дыхание.
— Он что, умирает? — спросил Рауль, взглянув на нее ничего не видящими глазами.
— Думаю, да, хотя я не врач. И потом, всегда остается надежда и утешение в молитве.
— Молитва! — заорал Рауль, словно это было какое-то ругательство.
— Успокойся, — промолвила монахиня, — ведь этот человек осквернил слово Божье… Молитва все равно доходит до Господа…
Рауль не слушал ее, все его внимание сосредоточилось на отце, который уже потерял сознание.
— Ролан, бери отца за ноги, положим его в телегу, — скомандовал Рауль.
Очень осторожно они подняли Беренже и положили его среди женщин. Сестра Бланш принялась снимать доспехи со сраженного рыцаря. Рауль утер заливавшие глаза пот и слезы кожаным обшлагом перчатки и уселся на место возницы править быками. Теперь главное было благополучно миновать внешние заслоны де Монфора и пробраться на безопасную территорию между Нарбонной и тем адом, в который превратился некогда цветущий и гордый городок Безье.
Обитель — цитадель тамплиеров в Безу, 1209 г.
Гостиный двор при замке-обители тамплиеров в Безу был обширен и полон всевозможных удобств. После месячных скитаний вместе с Кретьеном и Матье по убогим хижинам, разрушенным горным фортам, пещерам и лесным полянам, Брижит просто обрадовалась настоящему уюту. Здесь по крайней мере она сможет как следует отдохнуть и поднабраться сил. Мерцающий камин, запах свежего хлеба, ложе, застеленное свежими простынями, и теплые шерстяные одеяла — все это теперь казалось ни с чем не сравнимой роскошью. У врат замка их встретил пожилой тамплиер и, после того как они распаковали свои пожитки и смыли пыль со своих ног, провел их в трапезную отобедать с приором.
Обед был простым, но сытным. Запеченную в тесте рыбу подавали с острым соусом, а маленькие куски золотистого хрустящего хлеба запивались местным изысканным вином. Брижит была оказана честь преломить хлеб и прочитать молитву перед началом трапезы. Приор вполне мог быть главой цитадели обители монахов-воинов, давших обет безбрачия. Девушка знала, что в самых своих тайных церемониях тамплиеры провозглашают, что Богиня родилась задолго до Бога. Она была Иштар, Изидой и Астартой, она была девой Марией и Магдалиной. Так что если тамплиеры и сохраняли безбрачие, то не потому, что боялись осквернить свое тело, а из-за благоговейного страха перед Богиней.
