— Так ты германский рыцарь? — Не удивительно, что он спрашивал про нее, ведь она была частью его прошлого, также как он — ее.
— Да, я Беринхард, — признал он, все еще во власти серебристого блеска ее глаз.
— Риа. — Этот голос, молодой и мягкий, нельзя было проигнорировать.
Риа, поняв, что она все еще находится в объятиях объекта всех последних сплетен, покраснела, услышав укоризненный голос Исабел, и оглянулась кругом в поисках леди Ардит.
— Отпусти меня, — прошептала она. — Сейчас же!
Гавин смотрел на ее порозовевшие щеки, наслаждаясь ее нежным запахом и чувствуя ее тело. Его глаза страстно скользнули по ее шее, туда, где над кружевным воротником едва заметно билась нежная жилка.
— Да, — ответил он, подчиняясь, но добавил еще тише: — Но только сейчас.
Риа совсем перестала дышать, когда до нее дошел смысл сказанного им. Но Исабел была непреклонна. Риа хотелось ударить ее. Не удержавшись, она снова обратила внимание на Гавина, который, не отрываясь, продолжал смотреть на нее.
Никогда Гавин не видел таких иссиня-черных волос, как эти густые локоны, лежавшие на светло-голубом платье Риа. Ему хотелось коснуться пальцами шелковистых кудрей. Вместо этого он вежливо поклонился Исабел, улыбнулся Риа и снова стал подниматься по лестнице.
— Боюсь, — сухо произнесла Исабел, — мне придется упомянуть об этом леди Ардит.
Риа проследила ее взгляд, направленный вниз, к основанию лестницы. Бархатные юбки леди Беатрис закружились вокруг стройных ног, когда она резко повернулась прочь от сцены, которая ей так не понравилась. Ее хрупкие плечи были расправлены, а голова гордо поднята.
Риа вздохнула.
— Нет, я так не думаю. — Она увидела недовольство во взгляде Исабел. — Это действительно была невинная встреча, Исабел. Он поддержал меня, чтобы я не упала.
— И забыл отпустить? — Исабел не удовлетворилась этим объяснением.
К ужасу Риа, Катри смотрела на нее с неприкрытой враждебностью, в то время как в светлых глазах Сибил было заметно явное размышление. Она сдалась.
— О, давайте пойдем. Я могу выслушать все это ворчание и позже.
Но когда она оказалась перед леди Ардит в ее небольшой комнате, Риа была не так готова, хотя и обрадовалась, что они пришли к леди Ардит раньше, чем леди Беатрис. По крайней мере, Исабел не приукрасила свой рассказ.
Леди Ардит в отчаянии смотрела на нее, слова Исабел все еще звучали у нее в ушах.
— Как же ты сделала то, что тебе было запрещено?
Риа склонила голову; мягкие темные волосы упали ей на лицо.
— Я сожалею, моя госпожа. Это было непреднамеренно. — Риа открыто взглянула на нее. — Он Макамлейд. — Ей казалось, что это делало все происшедшее не таким постыдным.
— Незаконнорожденный. — Голос леди Ардит был твердым. У этой девушки было слишком многообещающее будущее, чтобы испортить его из-за какого-то безрассудства.
— Мы только поговорили, моя госпожа.
— А что, по-твоему, вообразили другие, когда он прижал тебя к своей груди?
Леди Ардит казалось, что девушка должна была чувствовать раскаяние, но Риа вдруг охватило сильное чувство несправедливости. Этот метод увещевания привел ее к неожиданному выводу.
— Вы знали, что он — Макамлейд?
Во взгляде леди Ардит промелькнуло сожаление и чувство собственной вины.
— Да.
— Вы знали это, когда мы в первый раз говорили о нем?
— Я должна была бы знать, но узнала об этом только сегодня утром. Это не все знают, и он, кажется, предпочитает, чтобы это оставалось тайной. — Леди Ардит с сожалением заметила, как на лице Риа появилось выражение боли. — Я не обманываю тебя, Риа, но не разглашаю секреты, которые мне не принадлежат.
Боль во взгляде Риа исчезла, и леди Ардит поняла, что она добилась нужного результата, нашла нужную линию, как она делала всегда, когда пыталась преподать Риа урок. Она никогда не прибегала к выговорам и замечаниям, неважно, насколько серьезным мог быть проступок. У леди Ардит было мягкое сердце.
— Ты должна держаться подальше от этого человека, Риа.
— Я не могу. — Риа дрожала от своего открытого неповиновения, однако ее голос оставался спокойным и уважительным. Леди Ардит была очень добра к ней. Она не желала пренебрегать ее советами.
Седые брови на лице леди Ардит приподнялись, придавая ей более строгий вид.
— Не можешь?
— Нет, моя госпожа. Он из долины. — Риа не знала, как объяснить эти простые слова. Гавин Макамлейд олицетворял все, что она любила, что было ей дорого, — Галлхиел. Его любовь к долине, которую и она любила, сделала его частью ее жизни. Она не могла понять, почему это может быть плохо для нее.
— Я буду благоразумной, моя госпожа, клянусь вам. Но вы должны разрешить мне говорить с ним. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Пожалуйста, моя госпожа, не запрещайте мне этого.
Леди Ардит снова смягчилась:
— Оставь меня, Риа, я должна подумать. Мы обсудим это позже, в другой раз.
Благодаря за эту отсрочку, Риа присела в реверансе. Возле двери она остановилась.
— Я действительно очень сожалею, моя госпожа, за доставленные вам неприятности.
Но леди Ардит знала, что сожаление не удержит Риа от того пути, которым она решила следовать.
На расстоянии всего в один день пути верхом от границы с Шотландией за массивными стенами Чилтон Кастла сидел погруженный в мрачные раздумья Бранн Райланд. Только что умерла его вторая жена, захватив с собой его второго сына. Его первый сын умер через несколько часов после рождения, а его первая жена — через несколько дней после той смерти.
У графа Чилтона не осталось никого из его семьи. Он молча поднял свой кубок, его мысли обратились к брату Кервину, давно убитому Руодом Макамлейдом. Он представил себе Дару, свою сестру, какой он видел ее в последний раз, на болотах — в темно-синем шерстяном платье, в глазах стояли слезы, а лицо было бледным. Он не смотрел ей вслед, когда она уезжала прочь с этим шотландским дьяволом, отказавшись от собственного богатого наследства.
Он вернулся в Чилтон без нее и запретил слугам упоминать ее имя, даже Милдред, ее няне, которая любила ее больше жизни и ощущала ее потерю так же остро, как и Бранн.
В прошедшие после этого годы он женился без любви и похоронил свою первую жену и сына без слов, так же как похоронит и вторую. У него не было слез. За все время только одни раз он ощутил, как подступили слезы, когда проводил на вечный покой Милдред, — ведь только она одна знала, какие мучительные воспоминания преследовали его.
В комнату вошел слуга:
