— Я уверена, что леди Холси будет приятно увидеть и друзей вашей светлости, лорда Раунтри и лорда Ярроу. — Дженис обратила свой взор в сторону джентльменов.
Лорд Раунтри откашлялся, прочищая горло.
— Я… я с радостью.
— Как и я, — добавил лорд Ярроу.
— Прекрасно. — Дженис едва не рассмеялась, глядя на каменные лица джентльменов. — Общение с вами пойдет ей на пользу.
— Совершенно верно, миледи, — заметил герцог. — А это означает, что, как только дороги очистятся, вы сможете спокойно вернуться домой, не беспокоясь о моей бабушке.
Дженис не знала, плакать ей или смеяться: герцог явно давал понять, что ему не терпится избавиться от нее, но решила не обращать на это внимания, а сосредоточиться на своем плане: заставить его пожелать, чтобы она осталась.
— Нет, ваша светлость, — беспечно, но твердо сказала Дженис. — Однако благодарю вас за столь любезное предложение. Я намерена сдержать свое обещание вдовствующей герцогине погостить здесь месяц.
Она смотрела на герцога с благосклонной улыбкой, как и учила мама. В течение нескольких секунд в гостиной было слышно только потрескивание дров в камине и тиканье часов на каминной полке.
— Леди Дженис, — решительно начал герцог, — безусловно, желание выполнить обещание остаться делает вам честь, но я вынужден настаивать на вашем отъезде. Бабушке не следовало писать вам. Все это прискорбная ошибка, и вы вовсе не обязаны расплачиваться за это упущение. Нам следовало уделять леди Холси больше внимания. Возвращайтесь в Лондон, насладитесь коротким сезоном, повеселитесь. Девушке вашего возраста не следует обременять себя заботой о старой больной женщине.
Дженис сделала вид, что не заметила его раздражения.
— Благодарю за заботу, ваша светлость, но не стоит думать, будто мне это в тягость. Для меня радость общаться с вдовствующей герцогиней, у которой я в гостях. Так что согласно ее желанию я остаюсь на месяц.
Дженис буквально физически ощутила на себе тяжесть взглядов всех присутствующих, за исключением миссис Фрайди, смотревшей на нее с интересом и даже с симпатией.
— Ну что ж. — Герцог надменно вскинул голову со своей обычной полуулыбкой, не затронувшей глаз. — Оставайтесь. Бабушка, не сомневаюсь, будет довольна.
В отличие от него, дал он ясно понять.
Туше́.
Она готова уступить ему эту незначительную победу.
Герцог еще не знает, что скоро будет умолять ее остаться.
Их взгляды встретились, и хотя ничего как будто бы не произошло, Дженис заметила проблеск интереса — подлинного интереса — в глубине его глаз. И каким бы холодным он ни был, тот интерес, это все же лучше, чем его прежнее безразличие.
Женщины обменялись смущенными взглядами, лорд Ярроу хмыкнул, поглаживая подбородок, а губы лорда Раунтри скривились в презрительной усмешке.
«Очко в твою пользу, так что вперед, — сказала себе Дженис. — Это игра. Большая игра».
И она твердо намерена победить.
— Насколько мне известно, — обратилась она к герцогу, — в ваших конюшнях есть первоклассные скакуны.
Не слишком удачно, но кое‑что.
— Да, вы правы. — У него была несколько медлительная, но жесткая манера говорить так, чтобы собеседник почувствовал, что беседует с человеком, облеченным властью, каким герцог, конечно, и был. — Кстати: как ваш конюх?
— С ним случился обморок, но ему уже лучше, благодарю вас. Думаю проведать его чуть позже, дабы удостовериться, что он окончательно пришел в себя.
— Очень хорошо. — Герцог небрежно скрестил ноги и отхлебнул глоток золотистого напитка из своего бокала. — А завтра можете пройтись по конюшням и выбрать себе лошадь для прогулок верхом, когда погода улучшится.
Не ожидая ее реакции на это заявление, он продолжил:
— Только попросите главного грума проводить вас.
Сам‑то он, конечно, не собирался сопровождать ее, поняла Дженис.
— Вы же хорошая наездница, я полагаю.
И снова это не был вопрос.
Дженис слегка пожала плечами.
— Если верить моим братьям, так и есть, ваша светлость. А они суровые критики.
— О… — Он снова отхлебнул из бокала. — Юные джентльмены из семьи Брэди. Я видел их на аукционе Таттерсоллз. Все превосходные наездники. — Его безразличный взгляд наткнулся на обрывок нитки на сапоге, и он стряхнул его указательным пальцем. — Когда погода улучшится, мы съездим вместе во вдовий дом. Однажды я провел там месяц. Вам непременно нужно увидеть теплицу, где растут экзотические цветы.
Как заманчиво это прозвучало! Но тут же, как струя холодной воды, ее отрезвил совет вдовствующей герцогини…
— Нет, благодарю вас, — любезно, но твердо заявила Дженис, хотя ее сердце так колотилось, что того и гляди выскочит из груди.
— В самом деле? — Герцог нахмурил брови. — Но почему нет?
Мысли лихорадочно метались в ее голове, пока взгляд перемещался от одного гостя к другому. Все с любопытством наблюдали за ней, включая миссис Фрайди.
— Я ничего не имею против верховой прогулки, но только не наедине с мужчиной, — изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и сдержанной, сказала Дженис.
«Силы небесные! Что за бред она несет».
— Почему? — в недоумении спросил лорд Раунтри, угрюмо нахмурившись.
Дженис понятия не имела почему, но ведь надо же было что‑нибудь придумать, чтобы противостоять желаниям герцога.
— Дело в том, что меня непреодолимо тянет состязаться, если компанию мне составляет мужчина, но я выхожу из себя, когда проигрываю. — По правде сказать, так оно и было — в случае с братьями, — так что на сей раз она не солгала. — Видите ли, я становлюсь настоящей мегерой.
Дженис улыбнулась и пожала плечами: пусть думают что угодно. Она покончила со своей покладистостью раз и навсегда.
— Вы? Мегерой? — изумился лорд Ярроу.
— Так говорят мои братья.
— И что, вам нравится выходить из себя? — спросила леди Опал.
Дженис ненадолго задумалась.
— Я никогда не размышляла над этим до сих пор. Но — да. Думаю, да. Только это случается довольно редко. Возможно, следовало бы выходить из себя чаще.
Она сказала последнюю фразу в шутку, но в комнате снова воцарилась тишина. Герцог пристально наблюдал за ней, чуть скривив в недоумении губы.
— Как только наладится погода, я буду рада составить компанию леди в прогулке верхом, — продолжила между тем Дженис. — Как вам мое предложение?
Миссис Фрайди, до этого мгновения с завидной регулярностью протаскивавшая нить сквозь ткань, подняла голову и улыбнулась:
— С удовольствием.
На лицах остальных женщин не отразилось ничего, кроме отвращения — той или иной степени.
