– Со мной здесь два моих адъютанта, – сказал он наконец, – но для исполнения того, что я хочу тебе поручить, мне нужен другой офицер.
– Приказание вашего величества будет в точности исполнено!
– В этом я не сомневаюсь! Это поручение очень важно, и я думаю, что тебе одному трудно будет его исполнить, – сказал султан, понижая голос; казалось, Зора-бей внушил султану доверие. – Тебе нужны будут помощники, которые сумели бы сохранить все дело в тайне!
– Ваше величество оказывает мне большую честь своим доверием, и я надеюсь показать себя достойным его! Мой отец также пользовался доверием своего повелителя и никогда не изменял ему.
– Кто был твой отец?
– Эссад-ага, флигель-адъютант.
– Я очень рад слышать, что ты сын Эссада-аги, я его очень хорошо помню, – обрадовался султан. – Жив ли еще твой отец?
– Да, ваше величество! Эссад-паша в настоящее время, милостью вашего величества, губернатор Смирны.
– Хорошо! Поговорим о деле! Я хочу дать тебе одно очень важное для меня и спешное поручение. Мне передали, что один из моих визирей вошел в тайные отношения с принцами, моими племянниками, и ночью имеет с ними свидания. Я хочу узнать, в чем состоят эти отношения и насколько злоупотребляют моим доверием. Визирь, имя которого не относится к делу, пошлет сегодня ночью депешу принцу со своим доверенным адъютантом Галиль-беем. Я хочу завладеть и доверенным, и депешей! Но это должно быть сделано быстро и без шума.
– Я горю желанием немедленно исполнить поручение вашего величества! – отвечал Зора-бей.
– Знаешь ты Галиля?
– Да, ваше величество! Если я не ошибаюсь, то Галиль-бей – адъютант Мустафы-паши?
– Да! Но вот что еще: во дворец принца ведут три дороги, я не знаю, известны ли они тебе! Одна дорога идет от Перу, через Долма-Бахче, вторая – от Скутари по другому берегу Босфора, третья дорога – водой, следовательно, ты один не можешь исполнить моего поручения.
– Нас должно быть трое, чтобы наблюдать за каждой из тех дорог! У меня есть два товарища, на которых я так же могу положиться, как на самого себя, и которые в настоящее время здесь, во дворце. Если ваше величество дозволите мне, то я посвящу их, насколько это необходимо, в данное мне поручение.
– Кто эти товарищи, о которых ты говоришь?
– Гассан-баши и Сади-баши.
– Не тот ли Сади, который недавно сопровождал меня во дворец?
– Точно так, ваше величество!
– Если ты возьмешь их себе в помощники, то они так же, как и ты, должны хранить глубочайшую тайну! Я приказываю это под страхом моего гнева! Если же кому-нибудь из вас удастся схватить курьера, то я щедро награжу того! Иди!
Зора-бей поклонился и оставил комнату.
Султан снова позвал его.
– Я сейчас еду обратно в Беглербег, – сказал он, – принеси мне туда известие о захвате депеши и аресте гонца.
Зора-бей поспешил к своим товарищам, которые с нетерпением ждали его.
– Хорошая новость, – сказал он, не расставаясь, однако, со своим обычным спокойствием. – Я принес для нас троих дело, удачное исполнение которого принесет нам большие награды.
– Ты был у султана? – спросил Гассан.
Сади также с вниманием слушал.
– Около полуночи мы должны отправиться по трем различным дорогам, чтобы схватить Галиль-бея, – отвечал Зора-бей.
– Галиля, адъютанта Мустафы-паши? Что же такое случилось? – спросил Гассан.
Зора-бей пожал плечами.
– Мы должны его и находящуюся у него депешу ночью же доставить в Беглербег и передать султану, – сказал он, – в этом состоит все поручение.
– А куда же ведут дороги? – спросил Сади, глаза которого засверкали.
– В Терапию.
– Значит, ко дворцу принцев!
– Галиль-бей должен во что бы то ни стало быть схвачен прежде, чем он доедет до дворца, – продолжал Зора-бей (в это время в дверях показалась чья-то голова). – Чтобы не ошибиться, мы должны ехать сейчас же! Ты, Гассан, возьми себе ту дорогу, которая идет от Скутари, ты, Сади, – дорогу по морю, так как твоему уменью бороться с этой стихией мы обязаны тем, что видим тебя среди нас, что касается меня, то я возьму себе дорогу через Долма-Бахче.
– Отлично! – вскричал Гассан. – Он не уйдет от нас!
– Я ручаюсь, что водой Галилю не удастся пробраться во дворец, – сказал Сади, которого поручение султана наполнило благородным воодушевлением. – До свиданья, друзья мои. Но где же мы сойдемся, если один из нас захватит курьера? Каким образом тот, который будет иметь успех, даст об этом знать остальным?
– Три пути лежат не очень далеко один от другого, – отвечал Зора-бей (между тем как в дверях снова мелькнула прежняя голова), – тот, кто схватит курьера и депешу, главное дело депеша, тот три раза выстрелит из револьвера! Три выстрела будут для остальных сигналом отправиться к Беглербегу, потому что захваченный должен быть отведен туда, и там мы все встретимся.
– Отлично! А теперь вперед! – вскричал Гассан.
– Вы сядете на лошадей, а я в лодку, – сказал Сади. – Прощайте! Мне не терпится узнать, кому из нас улыбнется счастье, кто схватит курьера и депешу.
Затем друзья расстались.
В ту ночь, когда пожар уничтожил до основания домик Сади, грек Лаццаро возвратился во дворец принцессы в оборванном платье и весь в крови. Но, казалось, он не обращал никакого внимания на эти следы борьбы.
Он поднялся по ступеням лестницы, навстречу ему вышла прислужница принцессы Эсма и сказала, что принцесса с нетерпением ждет его и в течение часа спрашивала о нем больше десяти раз. Он, не теряя ни минуты, должен идти к ней.
Лаццаро повиновался. Принцесса сидела на диване и читала французскую книгу, которую не раз бросала в нетерпении и потом снова брала.
На маленьком столике перед диваном стояла бутылка шампанского и стакан.
Когда Эсма доложила, наконец, о приходе Лаццаро, Рошана бросила книгу и приказала выйти бывшим в комнате невольницам, желая остаться наедине с Лаццаро.
– На Коралловой улице был пожар, – сказала принцесса, как только Лаццаро вошел в комнату. – Я боюсь за жизнь Сади-баши, так как горел его дом.
– Точно так, принцесса, горел дом Сади-баши, – отвечал Лаццаро, и дьявольская улыбка искривила его губы.
– Говори, был ли Сади дома?
– Если бы он был дома, то не было бы пожара.
– Я так и думала, значит, это ты сделал, – прошептала принцесса. – Знаешь ли ты, что бы случилось, если бы тебя поймали?
– Тогда Реция и принц не были бы в моих руках, – отвечал грек с улыбкой, придававшей страшное выражение его бледному лицу.
