– Что вы здесь делаете? – От возбуждения ее голос звучал резче обычного.
Волосы снова выбились из-под ленты. Джессалин собралась было их поправить, но Трелони опередил ее. Он сам отбросил непокорные локоны назад и провел рукой вдоль линии шеи.
Его пронизывающий взгляд был неотрывно прикован к ее лицу. Джессалин с трудом уняла дрожь. Ей казалось, что лейтенант коснулся ее не только рукой, но и глазами. Она гадала, проделывал ли он это с кем-нибудь другим раньше и что этот взгляд мог означать.
– Я пришел узнать, не хотите ли вы покататься верхом. И отдать вам вот это.
– А что это такое?
Трелони с подчеркнутой серьезностью начал внимательно изучать предмет, который держал в руке.
– Скорее всего, шляпа. То есть, я хочу сказать, что по форме и по виду эта вещь очень ее напоминает. Хотя, может быть, это притворившаяся шляпой пара брюк.
Джессалин схватила шляпку и шутливо обмахнула его ею как веером.
– Что за глупость! То есть, я хотела сказать, вам совершенно незачем было покупать мне шляпку.
– Должен же я был как-то возместить ту, которой вы пожертвовали во имя моего спасения?
Это была не та шляпка, которая так понравилась Джессалин на ярмарке и которая, по его словам, ей не шла. Это была совершенно восхитительная маленькая шляпка из соломки, украшенная букетиком примул чудесного бледно-желтого цвета. В точности, как у цветов, растущих вдоль изгороди. Джессалин завязала широкую атласную ленту под подбородком и слегка склонила голову набок.
– Как я выгляжу?
– Я бы посоветовал вам держаться подальше от коз. А то, чего доброго, они решат, что им обед подали.
Джессалин понимала, что он не хотел ее обидеть – просто такая уж у него манера разговаривать, но все же ей страшно хотелось услышать от него, что она очень хорошенькая. Пусть даже на самом деле он так не считает.
Она развязывала узел, а пальцы дрожали, и в груди появилось хорошо знакомое ощущение тесноты.
– Пожалуй, я не стану ее надевать на прогулки верхом. А то она быстро потеряет вид.
– Мисс Джессалин! – В конюшню пулей влетела взволнованная Бекка Пул. – Эта Перси… она сама не знает, что делает. Надо же такое – положить котят на стул! Один чуть не свалился прямо в огонь и… – Заметив лейтенанта, Бекка осеклась на полуслове. Она отвернулась и торопливо принялась прикрывать волосами шрам, умудряясь при этом каким-то образом краем глаза рассматривать неожиданного гостя.
– Вы – тот самый джентльмен, который чуть не убил мисс Джессалин своим железным конем. Я прямо обмерла, когда мне рассказали. Всю прошлую ночь я была в прострации, а все от разбросанных нервов.
– Она хотела сказать – от расшатанных нервов. – Джессалин решила вмешаться, потому что лицо лейтенанта Трелони уже начало приобретать то обалделое выражение, Которое появлялось у всех, кто впервые сталкивался с Беккой.
– Ну да, вот я и говорю. Разбросанные нервы. Спросите у мисс Джессалин, сэр. На мои бедные нервы все действует.
– Бекка у нас очень болезненная, – прокомментировала эту тираду Джессалин. На этот раз ее голос звучал приглушенно, потому что она снова опустилась на четвереньки и возобновила поиски. Когда Джессалин наконец выпрямилась, вся ее голова была утыкана соломинками, как подушечка для булавок.
– Бедная голодная крошка, – мурлыкала она, кладя пищащий комочек рыжего меха в протянутые ладони Бекки. – Нам придется самим выкармливать его. Этой бестолковой Перси нельзя доверять детей.
– Вот уж правда, мисс. Я ж вам говорила – один чуть в огонь не свалился.
Бекка с котенком на руках вышла из конюшни, однако ей на смену не замедлил явиться Майор. И тоже застыл, как вкопанный, заметив лейтенанта. Втянув голову в плечи, он выпятил губы и несколько секунд буравил гостя черными немигающими глазами. Так и не сказав ни слова, сплюнул сквозь зубы, развернулся на каблуках и вышел во двор.
– Не обращайте внимания на Майора, лейтенант, – сказала Джессалин вслед удаляющейся спине конюха. – Он всегда такой кислый, что хоть в бочку с огурцами окунай – не испортятся. Просто лошадей он любит больше, чем людей.
Лейтенант Трелони озадаченно смотрел на опустевший наконец дверной проем.
– Своеобразные у вас домочадцы, мисс Летти, – сказал он, вновь обретя дар речи.
– Это все бабушка. Она коллекционирует отверженных и неудачников, как другие коллекционируют бабочек.
– Неужели она накалывает их на доску?
Джессалин весело рассмеялась. И, как всегда, расстроилась, чуть только ее смех отразился от стен конюшни. Скрипучий, как несмазанная телега – горе да и только! Сердито закусив нижнюю губу, Джессалин приняла серьезный вид. Она чувствовала на себе взгляд лейтенанта. Сейчас он был прикован к ее рту.
Трелони собирался что-то сказать, но тут за его спиной послышалось резкое ржание Надежды Летти. Он повернулся и шагнул к стойлу, чтобы получше рассмотреть молодую кобылу. Теперь Джессалин могла разглядывать его без всякого стеснения. В табачного цвета костюме для верховой езды лейтенант выглядел просто потрясающе. У Джессалин перехватило дыхание, как, впрочем, всякий раз, когда она его видела.
– Хорошая лошадь, – заметил Трелони, улыбнувшись Надежде Летти. «Ему следовало бы почаще улыбаться», – подумала Джессалин, любуясь преображающей его лицо улыбкой.
Она тоже подошла к стойлу и остановилась рядом с Трелони.
– Ее мать, Пруденс, дочь Летящей Бетти, которая двенадцать лет назад выиграла скачки в Ньюмаркете. А отец был от Серебряной Звезды. В свое время он принес двадцать тысяч фунтов и четыреста бочек кларета.
Надежда Летти, ласкаясь, ткнулась мордой ей в руку. Джессалин, почесывая звездочку на лбу кобылы, поведала лейтенанту о мечте бабушки выиграть Дерби.
– Вот почему мы ее назвали Надеждой Летти, – закончила она свой рассказ.
– А где твои родители? – неожиданно спросил он.
– Отец умер, когда мне было шесть. А мать живет в Лондоне. – Джессалин не видела своей матери с того самого дня, как ее привезли в Энд-коттедж. Первые ночи она лежала без сна, сдерживая подступавшие к горлу слезы и думая о том, когда за ней приедет мама. Но время шло, мама все не ехала, а теперь и сама Джессалин не хотела ее видеть. «Теперь я о ней почти не вспоминаю», – иногда думала она, и это была истинная правда.
Лейтенант наблюдал, как Джессалин седлает Пруденс, но помощи не предлагал. Он сразу понял, что перед ним заядлая лошадница, которая вполне в состоянии справиться сама. В конюшне было дамское седло, но Джессалин выбрала для себя мужское. Трелони сделал вил, что не заметил этой странной для женщины причуды. Его крупная гнедая кобыла с черными гривой и хвостом была привязана к изгороди. Не считая этой лошади да кружившей в небе чайки, которая никак не могла отказаться от мысли пообедать котятами, двор был совершенно пуст.
