Ей совсем не хотелось это делать, но нельзя пропустить ни одного уголка западного крыла, которое теперь должно стать ее домом. Глубоко вздохнув, Розелла начала спускаться по пыльным ступеням. В одной руке она несла лампу, другой поддерживала подол платья. Спертый воздух пах плесенью, а каменные стены, не покрытые панелями, на ощупь были влажными и холодными. Внизу находилась дубовая дверь. Девушка отодвинула деревянный засов и толкнула ее. Дверь медленно открылась внутрь комнаты, поднимая клубы пыли. Железные петли протестующе заскрипели. Казалось, никто не входил сюда уже сто лет.
Розелла повыше подняла лампу и увидела, что круглая комната – точная копия ее спальни, только, конечно, без дорогой декоративной отделки. Единственное отличие – более высокий потолок и древние, как сам замок, балки. Каким бы не было первоначальное назначение этой комнаты, уже много лет она служила складом старой и сломанной мебели. У стены сверкнула позолотой резная деревянная рама, в центре громоздились стулья с потрепанной и потемневшей от времени шелковой обивкой. В кучу сгружены какие-то старинные предметы. Все свободное от мебели место занимали картины, некоторые завернутые в холстину, другие покрытые только толстенным слоем пыли.
Розелла сморщила нос от запаха плесени и запустения и решила, что ей не нужно ничего из этих вещей, хотя когда-нибудь перед отправкой хлама на свалку стоит просмотреть картины. Она поднялась наверх по лестнице и повернула ключ в замочной скважине, оставив за дверью пыль, паутину и наследие мрачного прошлого.
Позже новая хозяйка замка сидела у секретера и запечатывала письмо, адресованное Себастьену. Она написала его, чтобы сообщить о планируемых ею переделках в западном крыле, решив, что должна это сделать из учтивости.
– Мари, отнеси, пожалуйста, письмо месье де Луимонту.
– Да, мадам. – Мари взяла письмо.
– И еще кое-что. – Розелла повернулась на стуле. – Не знаешь ли ты, есть ли в замке слуги, живущие здесь больше семи лет, с тех времен, когда я побывала у де Луимонтов в детстве.
– Понятия не имею, мадам, но могу узнать.
– Будь осторожна, – проинструктировала Розелла. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что я интересуюсь этим.
Мари не показала, что удивилась. Она быстро училась. В конце концов девушка надеялась заслужить доверие мадам, что было привилегией личной горничной хозяйки, а пока она решила доказать свою верность.
Выяснение ответа на вопрос Розеллы не заняло много времени. Через полчаса Мари вернулась с новыми сведениями. Розелла все еще сидела у секретера и писала следующее письмо, на сей раз длинное послание месье Батальяру.
– Среди прислуги нет ни одного человека, кто жил бы в замке семь лет, и только несколько – четыре или пять, – сказала Мари, довольная, что разузнала все, просто спросив служанку, которая давно работала на де Луимонтов. – Проблемы всегда создает мадемуазель Луиза. Никто не может угодить ей. Она никогда не перестает жаловаться. Говорят, и мадемуазель Софи была хороша, но ее сестра – настоящий тиран.
Розелла не удивилась. Значит, из-за вечного недовольства Луизы слугами невозможно узнать, случилась ли в замке какая-нибудь беда после той жуткой ночи криков.
– Спасибо, Мари, – поблагодарила Розелла, вновь взявшись за ручку. Но в это мгновение в коридоре послышались шаги. Мужские шаги, решительные и целенаправленные. Она испуганно взглянула на дверь. – У меня посетитель. Впусти его.
В перевязанной руке Себастьен держал письмо. Мари исчезла, оставив их вдвоем. На лице Себастьена отражалась борьба чувств. Гнев смешался с любовью, недоумение с беспомощностью. Он заговорил сухим утомленным голосом.
– Нам, кажется, есть что обсудить? – Себастьен потряс перед ней письмом.
Розелла встала.
– У тебя есть возражения моим планам? Только скажи.
– Боже праведный! – Он скомкал письмо и с яростью отбросил его в сторону. – Ты всего лишь расширяешь буфетную! Ты имеешь право делать все, что пожелаешь. Замок твой. Весь. Но, если ты хочешь рассказать мне о своих намерениях, зачем писать? Разве я живу не под одной крышей с тобой?
Розелла посмотрела на него, потом отвела глаза.
– Я думала, нам нужно видеться как можно реже.
Себастьен вздохнул, пересек застеленную ковром комнату и приблизился к девушке.
– Полагаешь, это что-нибудь изменит?
– Не понимаю тебя, – упрямо отозвалась она.
– Ты знаешь, что произошло между нами. Зачем ты притворяешься, что ничего не случилось?
Розелла подняла голову, ее лицо было очень серьезным.
– Со мной не случилось ничего нового. Мои чувства к тебе уходят корнями в прошлое и не могут развиваться ни в настоящем, ни будущем. Я подчинилась этому, и ничто не может измениться. А ты связываешь мой образ со своим желанием владеть замком, что абсолютно неправильно.
– Это неправда! – протестующе воскликнул Себастьен.
– Это правда, и ты должен принять ее. Умоляю, избавься от путаницы. Ради себя, ради Клодин и ради меня.
Себастьен нежно взял ее лицо израненными руками. В его глазах читалась мольба.
– Не могу. Я никогда не забуду вчерашний день, когда ты произнесла мое имя, а я обернулся и увидел тебя на лестнице. Не знаю почему, но я подумал, что ты вернулась ко мне, чтобы не покинуть больше никогда.
– Не говори так! – закричала Розелла, испугавшись. В его словах она услышала звук засова, скрип повернувшегося в замке ключа, который уже никогда не откроет дверь. Замок заключал ее в свои страшные объятия.
– Я думал, ты знаешь, что женитьба на Клодин – это брак по расчету, – произнес Себастьен с некоторым удивлением. – Я увлечен ею и в высшей степени уважаю, но не люблю так, как…
– Пожалуйста! – Кончиками пальцев Розелла коснулась его губ, заставляя молчать о том, что хотела услышать больше всего на свете. – Ты не должен говорить о своих чувствах ко мне. Ты не имеешь права даже словесно предать девушку, на которой женишься, а я не имею права слушать эти признания.
Себастьен взял ее за запястья и мягко убрал пальцы со своих губ.
– Я вытерплю упреки, – сказал он с печальной полуулыбкой, – и буду молчать. Но даже ты не сможешь остановить признания моего сердца.
Он обвил Розеллу руками, но не насильно-грубо, как вчера, а с трепетной нежностью, заставившей девушку растаять от счастья. Она видела его губы, тянущиеся к ней, и силы, казалось, покинули ее. Теперь во всем мире не существовало ничего, кроме его дурманящей близости, пьянящего запаха мужской кожи. Розелла скользнула ладонями по широким плечам Себастьена и сцепила пальцы за шеей любимого. Поцелуй был сладчайшим ощущением в ее жизни. Она впервые познала чудесное слияние с мужскими губами, желающими узнавать все о ней, но не властно, а обещая невообразимое наслаждение. Казалось, будто их губы встретились впервые, не помня вчерашнего столкновения.
