Она растерялась, увидев, что половину комнаты занимает громадная кровать с балдахином. Джорди расположился в крохотной гардеробной с нишей, приютившей узенькую койку.
– Ты специально это подстроил? – поинтересовалась Кэтрин.
Том развалился в кресле и с усмешкой смотрел на нее, отлично понимая, в чем причина ее волнения.
– Нет, жена, – ответил он. – Все другие комнаты, увы, заняты.
– Я уже говорила, – холодно произнесла Кэтрин, – что готова играть роль твоей жены на людях, но спать с тобой не собираюсь. Неужели мы не можем поселиться в другом месте?
– Амстердам, женушка, – это не Антверпен, и хозяин заверил меня, что нам повезло, раз мы сумели найти такое хорошее пристанище. Однако не беспокойся. Как видишь, кровать достаточно широка для двоих, а в середину мы положим подголовный валик – для защиты твоей чести. Спать на полу у меня нет никакого желания.
– Я беспокоюсь не за свою честь, – отрывисто произнесла Кэтрин, – а за твою.
– Очень благоразумно. Джорди подтвердит, что моя честь – понятие весьма странное, то она есть, то ее нет, но клянусь, я никогда не принуждал женщину к любви.
– Не думай, что осчастливил меня этим заявлением, – откликнулась она.
– Ах, женушка, если ты хочешь испытать подлинное счастье, давай забудем про валик и насладимся блаженством.
Черт бы побрал этого наглеца! И почему он кажется ей таким привлекательным? Что она нашла в его обветренном лице, мрачной складке у губ и золотисто-рыжих волосах? Чуть позже, когда мужчины направились промочить горло в ближайшей таверне, где можно было, не привлекая к себе внимание, начать поиски Грэма, Кэтрин принялась сочинять реплики для главного персонажа своей пьесы, неотразимого проходимца Лавуэлла, и, перечитывая их, поняла, что этот герой становится все больше похож на Тома.
Вечером, дописывая еще одну сцену для пьесы «Хвастун, или Простак женится», Кэтрин все еще думала о Томе. Дождавшись, когда высохнут чернила, она аккуратно убрала рукопись в сундучок. За окном стемнело, и шаги возвращающихся домой прохожих слышались под окном все реже.
Кэтрин зажгла свечу у кровати, решив, что пора спать. Вытащив из-под подушек валик, она положила его на середину кровати, с надеждой глядя на эту шаткую преграду.
Кэтрин сознавала, что боится себя ничуть не меньше, чем Тома: ей предстояло делить ложе с мужчиной, к которому ее тянуло словно магнитом, хотя она ничего о нем не знала – не знала даже, женат ли он.
Этот мужчина шатался сейчас по улицам Амстердама, вернее, по питейным заведениям и, может, дарил наслаждение другой женщине лишь потому, что Кэтрин не позволила ему доставить это наслаждение ей. Представив его с другой, Кэтрин содрогнулась и быстренько забралась в постель, натянув одеяло до кончика носа. Она решила не засыпать до возвращения Тома. Врасплох он ее не застанет.
Время тянулось неимоверно медленно. Изредка были слышны голоса, под окнами вдруг раздался женский смех, на него ответил мужчина, и, смеясь, парочка удалилась. Чуткий слух Кэтрин различал вдалеке чьи-то пьяные голоса, распевавшие песню. Глаза у нее слипались…
Выпивохи горланили уже возле постоялого двора. Затем, слава Богу, пение стихло. Догорающая свеча громко затрещала, Кэтрин, вздрогнув, очнулась и услышала нетвердые шаги на лестнице. Запоздалые постояльцы остановились перед дверью их комнаты, и кто-то заплетающимся языком выругался. Том и Джорди.
Они ввалились в комнату, раскрасневшиеся от выпивки. Том, покачиваясь и глуповато улыбаясь, уставился на Кэтрин и пробормотал:
– Славная моя женушка, заждалась меня. Ступай спать, Джорди, а мы тут отпразднуем мое возвращение.
– Не хочу спать, – простонал Джорди, – хочу еще выпить.
– Нет, больше не получишь ни капли. Если слуга во хмелю стал еще большим нытиком, чем обыкновенно, хозяин, похоже, не на шутку взбодрился. Он вытолкал Джорди в гардеробную, не обращая внимания на его жалобы, и, затворив дверь, принялся стягивать одежду.
Потрясенная происходящим, Кэтрин несколько секунд молча взирала на него, а затем поинтересовалась:
– Прошу прощения за нескромный вопрос, но удалось ли тебе узнать, где скрывается Уильям Грэм?
Том покачал головой и, подмигнув ей, швырнул панталоны на стул, оставшись в одной сорочке.
– Увы мне! Но мы залили горе и неплохо повеселились. Придется все начинать сначала… А теперь твой муженек пришел за наградой.
Он шагнул к кровати и швырнул валик на пол. Потом тяжело повалился на Кэтрин и, торопливо обняв, чмокнул в губы.
Преисполнившись ужаса Кэтрин поняла, что ей придется бороться с ним изо всех сил, дабы сохранить целомудрие. Эта задача оказалась не из легких, так как у Тома, похоже, было столько же конечностей, сколько у морского чудища. Стоило ей отцепить его руку, как его ноги переплетались с ее ногами.
Несмотря на страх, Кэтрин едва удерживалась от смеха. Тому становилось все труднее координировать движения – он попытался снова поцеловать ее, но девушка успела увернуться, и незадачливый кавалер страстно обнял подушку. Прикрыв глаза, он с отчаянием в голосе пробормотал:
– Ради всего святого, жена, постой и дай мне добраться до тебя, а то вы вместе с комнатой так и кружитесь у меня перед глазами.
Он тихо вздохнул, и она было понадеялась, что он выпил слишком много, чтобы осуществить свое желание, но Том с величайшим трудом все же забрался на нее.
– Ну, в-вот… – счастливо пробормотал он и, прицелившись, сумел-таки поцеловать ее в губы.
Кэтрин проклинала свое тело, чувствуя, что ей уже не хочется сопротивляться. Не сдержавшись, она с готовностью ответила на его поцелуй. Странно, но Том не вызывал у нее отвращения, напротив, пьяная беспомощность делала его трогательно-уязвимым.
– Такая теплая, такая нежная, – выдохнул он, бережно обнимая ее. – Какая же ты у меня хорошая, жена! – Улыбаясь, он пристроил голову на плече Кэтрин и вдруг заснул, заснул крепко и сладко, как дитя.
Только что Кэтрин трепетала от страха, и вдруг в ее объятиях оказался мирно спящий, доверившийся ей мужчина. Такой неожиданный переход не столько поразил ее, сколько разочаровал – тело ее вибрировало самым странным образом, ей хотелось и заплакать, и рассмеяться. Осторожно отодвинув Тома в сторону, она подняла с полу и положила на место валик, а затем задула почти догоревшую свечу.
Несмотря на усталость, Кэтрин долго лежала без сна, пытаясь ответить на мучивший ее вопрос. О чем она жалела? Уж не о том ли, что выпивка одурманила Тома прежде, чем он осуществил задуманное?
Так и не найдя ответа, Кэтрин заснула.
В голове у Тома стучало, словно черти выбивали на ней барабанную дробь. Он очнулся в незнакомой постели, в незнакомом месте. Потянувшись, нащупал рядом с собой что-то жесткое. Подголовный валик!
