Эйна Ли - Сладостная победа

Обвив руками его шею, она прижалась к нему плотнее. Его язык проскользнул между ее губ. От чувственного наслаждения, вызванного этим движением, Кэсси застонала, больше она уже не могла сопротивляться своему влечению.

Вряд ли она четко осознавала тот момент, когда он расстегнул на ней блузку и сдернул сорочку с ее плеч. Затем он уложил ее на сено, и тут она осознала возбуждающее ощущение его тела на своем теле. Все нарастающее наслаждение захватывало ее, он целовал ее соски, так что они затвердели, ласкал ладонями ее груди, пока глубоко внутри ее вдруг не заявила о себе ее сокровенная женская природа, дрожа и требуя тесных мужских объятий.

Но тут ее восторженное упоение пошло на убыль, потому что он внезапно прекратил ее ласкать и даже поставил на ноги.

– Кто-то быстро скачет сюда.

Увидев, что она еще не совсем пришла в себя, Коулт вышел навстречу подъезжавшему гостю.

Всадником оказался Харри Шеннон, официант из ресторана.

– Что стряслось, Харри?

– Хорошо, что я нашел вас! – закричал Харри с широко раскрытыми от страха глазами. – Шериф тяжело ранен. Где Кэсси?

Быстро застегнув на себе блузку, подошла Кэсси.

– Харри! Почему ты приехал?

– Те грабители банка вырвались из тюрьмы и ранили твоего отца, Кэсси. Он очень плох. Тебе стоит поторопиться.

– О, Боже мой! – заплакала она. Коулт, шагая в конюшню, крикнул:

– Я оседлаю твою лошадь!

Когда Кэсси и Коулт подскакали к ее дому, Кэти сидела у постели отца. Она вскочила на ноги, сестры бросились навстречу друг другу и обнялись.

– Как отец?

– Он еще жив, – ответила Кэти. – Кризис наступит в течение следующих часов. Док Уильямс сказал, если отец переживет эту ночь, тогда, скорее всего он выживет.

– А куда он ранен? – спросила Кэсси.

– Ему выстрелили в спину. Пуля застряла в легком. Док Уильямс объяснил, что тут требуется более опытный хирург, чем он, чтобы вытащить пулю. Он вызвал по телеграфу коллегу из Санта-Фе. Отец потерял много крови.

Кэсси подошла к кровати и вгляделась в лицо отца.

– Как он тихо лежит. – Она склонилась над ним и поцеловала его в щеку. – Он сражался…

Она проглотила комок в горле, не в силах говорить дальше.

Кэти обняла Кэсси за плечо, и, держась друг за друга, сестры смотрели на отца.

– Как ты думаешь, он сильно страдает? – спросила Кэсси.

– Надеюсь, не очень. Чтобы он лежал спокойно, его буквально напичкали лекарствами. Док Уильямс дал ему жаропонижающие средства вместе с настойкой опия, чтобы уменьшить жар и подавить боль.

– Кэти, ты знаешь, каким образом бандиты выскользнули на свободу? – задал вопрос Коулт.

– Немного. Когда все это произошло, в тюрьме был Джефф. Он говорит, что один из бандитов попросил напиться, а другой выхватил у него револьвер. – Кэти с мучительным недоумением в глазах взглянула на него. – Коулт, они хладнокровно выстрелили в него. Ведь руки отца были в наручниках и заведены за спину, когда Пайк стрелял в него.

Снедаемый чувством вины, Коулт вышел из комнаты. Ведь он был помощником шерифа, и пока отъявленные преступники находились за решеткой, он должен был оставаться в городе, всячески помогая Джетро. Вместо этого он обхаживал его дочь, в то время как бедного шерифа едва не застрелили.

Спустя несколько минут Кэти также покинула спальню, где лежал отец, и присоединилась к Коулту.

– Я хочу сварить кофе. Не выпьешь чашечку?

Коулт покачал головой:

– Нет, благодарю.

Она положила руку ему на плечо.

– Коулт, – ласково обратилась она к нему, – не стоит винить себя понапрасну.

Ее глаза покраснели от слез, но, несмотря на собственное горе, она, как обычно, с чуткостью отнеслась к чужим переживаниям.

– Мне надо было остаться в городе, Кэти.

– И что бы от этого изменилось? Ведь всю ночь ты дежурил в тюрьме. Когда это стряслось, ты, скорее всего, спокойно спал бы в своем номере после бессонной ночи.

– Я не могу оставаться в бездействии. Кто здесь лучший охотник и следопыт?

– Боб Каллум. Джефф и другие мужчины уже поскакали вместе с ним, пытаясь, напасть на след.

– Дьявол побери! Мне следовало быть вместе с ними.

– Пока погоня не вернется назад, бесполезно суетиться. Сейчас больше ничего не остается, как только молиться. Ты уверен, что не хочешь кофе? Нам всем сейчас не помешало бы выпить по чашечке.

Спокойствие, окружавшее Кэти, казалось, пробуждало надежду и веру во всемогущество Творца. Коулт сжал ее руку.

– Да, вы правы, мисс Кэти. Чашечка кофе не помешает.

Изнуренные поисками, преследователи вернулись лишь поздно ночью. Они не напали на след преступников. Кэти заставила Джеффа сесть и поесть, в то время как они с Кэсси неотлучно находились возле кровати отца. Коулт присел к Джеффу за стол. Он не чувствовал к нему никакой жалости, несмотря на его убитый горем вид.

– Думаю, что пора, Джефф, рассказать, что случилось.

– Я во всем виноват. Отец предупреждал меня, что надо быть осторожным, а я как раз им и не был. Пайк попросил напиться, я понес ему воду. Когда я подавал ему ковшик, он дернул меня за руку так, что я ударился головой о прутья, и схватил меня за горло, а Келер в этот миг достал мой револьвер. – Джефф в отчаянии обхватил голову руками. – Пайк сунул револьвер мне в живот и пригрозил, что застрелит меня, когда отец, услышав шум, пришел мне на помощь: Отец уступил и выполнил все, что они требовали. – Вдруг Джефф закричал в ярости: – Он должен был застрелить этого мерзавца! Не стоило погибать из-за такого, как я.

– Джефф, любой отец сделал бы то же самое на месте твоего отца, чтобы спасти своего сына. И не хорони его раньше времени. Твой отец гораздо крепче, чем ты думаешь.

– Всю свою жизнь я приносил ему одни лишь огорчения, – покаянно признался Джефф. – В городе может появиться приезжий вроде вас, и он с радостью встречает его как сына, которого он хотел бы видеть именно таким. Даже в моей собственной сестре он больше видит своего преемника, чем в таком сыне, как я. Кэсси может ездить верхом, бросать лассо и даже стреляет лучше меня. Револьвер, который я носил на своем поясе, был так, для вида. Но из этого самого револьвера была выпущена пуля в моего отца.

– Почему они выстрелили в него, Джефф?

– Они безжалостные, мерзкие убийцы, вот почему. Отец был совершенно беззащитным. Они сковали ему руки позади наручниками и заперли в камеру. И мерзавец все равно выстрелил в него.

– Кто из них стрелял?

– Пайк. Он и в меня выстрелил тоже. Недалек тот день, когда я крепко посчитаюсь с ним за отца.

– Как они улизнули?

– Украли пару лошадей, привязанных у столба напротив амбара, и двух еще взяли из конюшни. Сэм и братья Джеймс быстро сообразили, что здесь что-то неладно, и позвали всех на помощь.

– Эти ребята не промах.

– Точно. Но все равно это не спасло отца.

– Сколько тебе лет, Джефф?

– Скоро, в декабре, исполнится восемнадцать. – Он отодвинул стул и направился в спальню, чтобы присоединиться к своим сестрам.

Итак, Джефф был всего-навсего незрелым юнцом, который, нацепив револьвер, расхаживал с важным видом. Коулт видел таких мальчиков, даже еще более юных, чем Джефф, во время войны. Его племяннику было всего шестнадцать, когда он погиб в сражении.

Но, оглядываясь на свою жизнь, Коулт сознавал, что в свои восемнадцать он выглядел почти так же, ну разве капельку повзрослее. Однако он был, одержим идеей научиться метко, стрелять и быстро делать выводы из наблюдений. Его неуемное желание стать служителем закона плюс поддержка со стороны родителей и старших братьев принесли свои плоды. Перестав быть беспечным, он привык рассчитывать на себя. Тяготы и лишения войны так же быстро превращали мальчиков во взрослых мужчин.

В кухню вошла Кэсси и присела к столу.

– Есть какие-нибудь перемены? – спросил Коулт.

– Нет. По крайней мере, жар не усиливался. Это ведь хороший знак, да?

Он сжал ей руку.

– Это, в самом деле, хороший признак, милая.

Она попробовала улыбнуться.

– Только ты и отец называют меня милой, – сказала она. На миг печаль в ее глазах сменилась нежностью. – Отец рассказывал, что когда мы были маленькими, он не мог нас различать, поэтому он называл нас обеих милыми, не желая обижать. Он по-прежнему зовет нас так. – Она подняла на него глаза. – Тебе следует пойти поспать. Завтра утром ты вместе с другими мужчинами должен будешь отправиться на поиски. – С этими словами она встала и вышла.

Коулт собрал чашки, вымыл их и поставил полный кофейник вариться на печку. Предстояла долгая ночь, так что кофейнику не суждено было стоять без дела.

Коулт проснулся словно от толчка. Его сморил сон около полуночи, сразу после посещения раненого врачом, и он не знал, как долго он проспал. Тусклый свет керосиновой лампы освещал Кэти, спящую в стоящем неподалеку кресле, и Джеффа, вытянувшегося на диване; все дети Джетро прободрствовали почти всю ночь – либо в соседней комнате, либо в спальне отца.