Оставалось одно: склонить его к тому, чтобы он изменил свое намерение. Сейчас по крайней мере она знала, с чем предстоит бороться. Он признался, что считает ее красавицей. Вот с этого и надо начать. Ей нужно изыскать какой-то способ, чтобы он влюбился в нее вопреки всем соображениям и доводам рассудка, которые изложил в столь суровой манере.
Всю вторую половину дня Изабель провела, собирая остатки решимости после того, как он оставил ее стоять там, в одиночестве, с прижатыми к щекам руками, чтобы не разреветься. До сих пор она вспоминала, как та же самая рука, которая смертельно точно управляла мечом, нежно дотронулась до ее щеки, оставив просто обжигающий след. Ей удалось заметить мимолетное сожаление, которое промелькнуло у него во взгляде, прежде чем обычные холодность и бесстрастность заняли свое место.
Но то, что она успела увидеть, давало ей повод надеяться.
Когда Бесси закончила шнуровать платье, Изабель взяла в руки свое серебряное зеркало. Отодвинув его от себя на вытянутую руку, она попыталась оглядеть себя с ног до головы.
– Это платье не для тебя, куколка.
Изабель заглянула в зеркало.
– Не говори глупости, Бесси. Что не так? По-моему, оно прекрасно. – Но на шеках предательски заалел румянец.
Бесси причмокнула языком и покачала головой.
– Оно не совсем прилично, вот что не так. Понять не могу, о чем думал твой дядя, когда выбирал такое платье для невинной девушки.
А Изабель могла понять. И, судя по тому, что она видела в зеркале, он знал, что делал. Женщина, которая смотрела на нее оттуда, отнюдь не походила на невинную скромницу. Темно-рыжие волосы были высоко уложены короной. Ее поддерживала диадема с жемчугами, которая была на ней во время обручения. Платье из тончайшего золотистого шелка подчеркивало молочную белизну кожи. Пунцовели пухлые губы. Немного уклончивый взгляд лиловых глаз придавал ей вид настоящей соблазнительницы.
Но наибольшее впечатление, конечно, производил фасон платья. Именно благодаря ему она выглядела столь обольстительно экстравагантной. Наряд, в который ее обрядил дядя, не претендовал на то, чтобы считаться модным. В известной степени он напоминал тот, в котором она приехала сюда. Никаких накладок, никаких буфов, никаких гофрированных воротников. Под платьем был только тонкий чехол. Мягкая золотистая ткань облегала тело, подчеркивая каждый изгиб, каждую линию, не оставляя никакой пищи воображению.
Однако не это вызывало у нее смущение, а лиф, который открывал взорам практически всю ее грудь. Он был жутко тесным – на него ушло совсем немного материи. И поэтому, если бы ей пришлось сделать вдох полной грудью, она просто выскочила бы из платья.
Изабель редко надевала драгоценности, но сегодня решила сделать исключение. Теперь ее красоту оттеняли отборные изумруды в изящной золотой оправе, которые ей оставила мать, – каплевидные серьги, браслет и кулон. Эти драгоценности были единственным, что осталось от нее. И она дорожила ими прежде всего за то, что они соединяли ее с прошлым, которого она уже никогда не узнает.
Испытав легкий шок от своего двойника в зеркале, Изабель постаралась скрыть дрожь в голосе. Она знала, что ей нужно встряхнуть Рори и заинтересовать его, но понимала, какого рода внимание может вызвать ее наряд. Эта мысль заставила задрожать ее от ощущения опасности и чего-то еще. Наверное, от предвкушения.
– Знаешь, Бесси, я думаю, платье просто роскошное.
– Я не сказала, что оно ужасное, куколка. Я сказала – оно не совсем приличное. Это не одно и тоже. – Бесси пристально посмотрела на нее. – Не думаю, что он его одобрит.
– Сомневаюсь, что он вообще его заметит.
– О, еще как заметит. Вот об этом можешь не беспокоиться, – предупредила Бесси.
Изабель в последний раз посмотрела на себя в зеркало и отложила его. У нее не оставалось другого варианта, кроме как выставить напоказ свое тело с расчетом соблазнить его. Но все равно чувствовала себя крайне неловко. Она понимала, что должна воспользоваться всем своим арсеналом, хотя от этого не становилось легче.
Перед ней стояла неразрешимая проблема. Чтобы добиться своей цели, ей нужно было стать как можно ближе ему. Но чем больше она узнавала Рори, тем все труднее становилось мириться с мыслью, что в конце концов его придется предать. Она не могла пренебречь тем, что узнала про него. Рори Маклауд был лидером, который вызывал беспрекословную преданность, давал чувство несгибаемой уверенности в кризисные времена. Как скала. О таком мужчине она могла только мечтать. Но если она надеется достичь хоть какого-нибудь успеха, тогда ей стоит поучиться у него, как стать равнодушной. Надо ожесточить сердце и не позволять себе отвлекаться от собственной цели.
У Изабель имелось задание. И задание это никак не подразумевало, что она влюбится. Это была односторонняя сделка. Изабель должна была преодолеть свою глупую детскую неуверенность из-за того, каким способом она привлечет его внимание к себе, и воспользоваться всем, чем Господь одарил ее, ради процветания своей семьи. Маклауд хочет отправить ее назад, значит, не остается другого выхода, кроме как заставить его изменить свое намерение. Теперь подошло время для более решительных средств… Таких, как это платье.
Ей было кое-что известно про плотские утехи, про соблазн. Как ласково прикоснуться, как прозрачно намекнуть, как лукаво, понимающе улыбнуться. Изабель пробыла при дворе вполне достаточно, чтобы освоить несколько таких уловок. Чтобы понять, как женщины добиваются, чего им хочется, пользуясь своим телом. Чтобы научиться играть в обольщение. По натуре она не была агрессивной, но поле боя было ей обозначено. Он не хочет ее, но его тянет к ней. Значит, так тому и быть.
По крайней мере теперь она точно знала, что ей предстоит. Может, именно об этом говорил дядя, когда предупреждал, что она должна будет сделать все, что потребуется?
А Бесси все продолжала говорить:
– Твой Рори глаз не сможет от тебя отвести. – Она в задумчивости подперла рукой подбородок. – В конце концов, это платье, может, не такая уж плохая идея.
Изабель внутренне собралась. Она знала, каким будет ее следующий шаг.
Бесси все суетилась над ее прической и попутно говорила о том, что Изабель уже слышала по крайней мере раз десять за последний месяц.
– Просто уму непостижимо, что он не сделал тебя своей женой по-настоящему. Ты бы слышала, как судачат слуги.
Изабель покраснела еще гуще.
– Бесси, дорогая, я тебе уже объясняла. Рори сказал, что хочет дать мне время, чтобы обвыкнуться на новом месте. Вот и все. Не сомневаюсь, что он так деликатно себя ведет из-за моей невинности. Он ведь перевел меня к себе, правда?
