московского. Огромное здание должно быть прекрасным. Говорят, что внутри очень красиво. На его строительстве работают сотни пленных японцев. Какие они маленькие, противные, все жалкие, достойные жалости и презрения. Ведь тоже люди, и жалко их мне, что вот не могут понять, что только мир приводит к дружбе; и что вот теперь они где-то оторваны от своей родины, где-то далеко-далеко на чужбине, среди чужих людей, отстраивают театр, в котором наши советские люди будут наслаждаться игрой артистов и музыкой талантливых композиторов.
Да, была еще раз в Ташкентской картинной галерее (музей искусств)1 .
1 С 1924 г. – Ташкентский музей искусств, с 1935 г. – Музей искусств Узбекистана.
Какая прекрасная картина художника Беллоли «Купальщица»! Я наслаждалась не столько сюжетом, сколько исполнением. Подолгу стояла около картины Маковского «Проповедник» – выражение глаз, волосы, полуоткрытый рот его… – как живые. Большое впечатление от полотна Верещагина «Опиумоеды» – лица, фигуры, одежды. Задержалась около «Кающейся Магдалины» неизвестного итальянского художника, нескольких картин Репина, Айвазовского, многих картин Перова. Когда я была в московской Третьяковской галерее, то не приходилось стоять так подолгу около каждой картины – слишком их много.
Помимо картин есть скульптура, есть китайские вазы и прочие редкости.
Я стараюсь не оставаться одной со своими мыслями, у меня была заполнена почти каждая минута. Инаходила время для чтения посторонней литературы. Прочла роман «Испытание любви», «Любовь на 60 градусе северной широты» Мориса Бэделя, «Морские рассказы» Станюковича, юмористические рассказы Чехова. Немного уставала, но зато как спокойно и ровно стало биться мое сердце!
И я вспоминала отрывки из стихотворения моего друга:
«…Но близок час выздоровленья, Душа огнем еще полна.
В ней вера прежняя сильна…
Взгляни на жизнь – она цветет.
К чему хранить свои страданья?
Года пройдут, и пропадет
Последний след воспоминанья…»
Но вот… вот передо мною письмо, – Ваше письмо…
Заканчиваю. Будь здоров, мой дорогой.
Ваша Лида.»
Двадцать шестое письмо Лидии для Ивана Михайловича не заставило себя долго ждать. В этом письме впервые содержались слова о возможной регистрации брака между ними.
«14.02.1946 г. г. Ташкент
Дорогой Иван!
Получила сегодня твое письмо от 27 января. Много раз перечитывала эти листки, исписанные мелким, дорогим мне подчерком. Сколько опять всплыло нежных чувств, душевной теплоты! Словами трудно выразить…
Иван! О, если бы могла тебя видеть, если бы могла сейчас видеть тебя, может быть, тогда и могла бы выразить это в горячих поцелуях. Никогда-никогда в жизни не будем больше ссориться. Иван, слышишь, я по-прежнему люблю тебя. И всегда неизменно буду любить только тебя, одного-единственного. Чем больше будет покрывать твою голову седина, чем глубже будут ложиться на лице морщины, тем ты будешь становиться мне дороже и дороже. Всю жизнь свою буду верна тебе. Только успокойся, прошу тебя.
Поняла тебя «бука». Но нельзя же, мой дорогой, нельзя быть таким. В письмах-то вижу: ты очень смелый, настоящий герой. Ванюша, прошу, оставь в стороне свою застенчивость, неловкость, не надо быть таким со мной. Нехороший ты такой, вот трудное мне задал задание! Постараюсь, конечно, выполнить.
Значит, мне самой придется потащить тебя в ЗАГС, а то еще, действительно, «далеко-далеко на север, в какую-нибудь Якутию»… уедешь. Ой, рассмешил же ты меня! Так значит, даже и не поцелуешь свою невесту, вернее, уж жену, так и уедешь? Ладно, я и на это согласна – ты хоть только об этом никому не говори.
Ванюша, любимый мой, так значит вот ты какой забавный, нехороший у меня! Буду иметь в виду! Когда надумаешь приехать, то сообщи телеграммой на два адреса: (т. к. на почту захожу не всегда) на почтовое отделение № 33 и на адрес дома: г. Ташкент, ул. Воровского, д. 1, для меня. Я писала Вам, что живу на квартире, две больших комнаты, хозяев двое, целыми днями их нет дома, тебя никто не будет стеснять. Выйду встречать тебя, надеюсь, узнаешь меня! Какая интересная у нас дружба – часто задумываюсь над этим!
Ванюшенька, родной мой, в отношении учебы только скажу одно: мне очень хочется учиться.
Привет от мамы, папы и Женечки. Будь здоров, желаю успеха в работе. Целую тебя.
Твоя Лида.»
Двадцать седьмое письмо Лидии, написанное через три недели после предыдущего:
«06 марта 1946 г. г. Ташкент
Дорогой Иван!
На письмо от 27 февраля ответила несколькими письмами, но остались они неотправленными. Что эти письма… Решила заменить их этой маленькой запиской.
Скажу только одно: если ты действительно, ты так сильно любишь меня, что не мыслишь жить без Лидии, если действительно жизнь тебе без меня будет мученьем, то что же медлить, зачем так оттягивать приезд?!… Зачем, зачем так мучить друг друга? Дорогой Иван, ты хочешь видеть меня, быть со мной вместе счастливым?!
Конечно, да; следовательно, ты должен приехать скоро.
Писем от меня больше не жди, достаточно. Пора закончить эту бумажную волокиту.
До скорой встречи!
Целую тебя крепко, горячо. Твоя на всю жизнь, Лида.»
«А были ли несколько неотправленных писем, Лида?» – невольно усмехнулась Оля.
Двадцать восьмое письмо Лидии.
«23.03.1946 г. г. Ташкент
Дорогой Иван!
Прежде всего познакомься с подательницей сего письма – моя хозяйка, милая, славная Асенька. Ее отъезд так внезапен. Как мне жаль, что она уезжает. Теперь я одна, и мне будет так скучно. Я так привыкла к ней и полюбила, как родного человека. Прямая, отзывчивая, искренняя – сейчас таких людей встретить очень трудно. В последние минуты перед ее отъездом все-таки решила чиркнуть Вам.
Дорогой Иван, давно не имею от тебя писем. Твое молчание стало меня беспокоить. Что с тобой? Беспокоюсь за твое здоровье. В одном из последних писем ты писал, что болен. Как твое здоровье теперь? Посылаю одно из неотправленных писем. Так глупо поступила: к чему бы мне не отправить его своевременно? Все-таки у меня скверный характер. Но я больше никогда-никогда не буду сердиться на тебя.
Ванюшенька, в моих мыслях только ты, только один есть, и будешь всю жизнь. Но как можно столько не видеть друг друга?! Больше не могу ждать. Больше нет сил переносить разлуку. Ну, приезжай же ко мне, мой родной, мой любимый! Не будь застенчив, будь прост, я же так люблю тебя.
Целую тебя крепко-крепко. Твоя Лида. Привет твоей сестре Кате.
P.S. Побегу на станцию; если не опоздаю, то письма получите, если же опоздаю, письма опять останутся неотправленными.»
Двадцать девятое письмо Лидии удивило своим напором, который она просто обрушила на Ивана. Похоже, он сомневался в чувствах Лидии, о чем ей и написал.
«30.03.1946 г. г. Ташкент
