Маргарита и Генриетта видели, как обоих везли к месту казни, видели, как их возлюбленные шептали последние молитвы, в душе королевы Наваррской все еще теплилась надежда, что мать или брат в последнюю минуту проявят милосердие и помилуют осужденных. Этого не последовало…
Ночью после казни простая карета с наглухо задернутыми шторками въехала на Гревскую площадь. По знаку управляющего Маргариты Жака д'Орадура два пажа соскочили с запяток кареты и отнесли палачу два туго набитых кошелька с деньгами. После этого головы казненных оказались сняты с колов и отнесены в карету. Их тотчас отвезли на бальзамирование. Позже Маргарита и Генриетта похоронили головы возлюбленных, раз уж нельзя сделать это с телами, в часовне Сен-Мартен.
На следующий день Маргарита и Генриетта демонстративно появились в черных траурных платьях, украсив свои прически черепами и другими символами смерти.
Королева-мать сделала вид, что не заметила этой выходки, двор последовал ее примеру. Пусть носят траур хоть всю жизнь, если нравится!
Теперь герцог Алансон и король Наварры сидели под исключительно строгим присмотром, окна в комнатах были зарешечены, охрана постоянная, никаких поездок или охоты, каждый вечер проверка под кроватями на предмет присутствия чужих…
Тюрьма, только в Лувре.
Тем временем королю Карлу становилось с каждым днем хуже. Его съедал туберкулез, к тому же усилилась подкожная геморрагия, слабые сосуды под кожей короля кровоточили почти постоянно. Болезнь крайне редкая, к тому же производившая жуткое впечатление, постоянно окровавленные простыни, одежда, кровавый пот на лице…
Конечно, тут же обвинили королеву-мать, мол, отравила одного сына, чтобы освободить трон для другого. Никому не пришло в голову, что как раз в то время Екатерине Медичи была вовсе не выгодна смерть старшего сына, ведь обожаемый Генрих находился в Польше.
30 мая 1574 года, не прожив и двух лет после страшной резни, которой будет помниться его правление, Карл IX умер. Перед смертью он все твердил, что вокруг много крови. Крови и правда было много, но его собственной. Кровавый Карл умер в луже собственной крови.
Теперь Екатерине Медичи предстояло удержать трон до прибытия Генриха и не допустить побега ни одного из почетных пленников, а те не оставляли попыток это сделать.
Маргарита предложила вывезти сначала одного, потом другого за пределы Лувра в своей карете под видом фрейлины, поскольку ее карета не проверялась и дам не заставляли снимать маски, которые они носили для защиты от холода или пыли. Она была обижена и на мужа за то, что проболтался Шарлотте, и на брата за его нежелание спасать Ла Моля, но не попытаться помочь двум бедолагам, все развлечение которых отныне составляла игра с куропатками в комнатах, не могла.
Удивительно, но заговорщики не смогли договориться, кто из них сбежит первым. Мало того, Генрих продолжал спать с Шарлоттой де Сов, простив любовнице ее предательство!
Тем временем Генрих де Валуа в Польше получил от матери письмо с сообщением, что он уже король Франции, и с призывом вернуться. Но сделать это оказалось не так-то просто, полякам подходил такой король, он не вмешивался в дела, не понимал языка подданных, не требовал слишком многого и никому не угрожал. Зачем же отпускать его обратно?
Пришлось бежать! Добирался Генрих через Венецию, научившись там многому, чему учиться и не стоило бы. Только через два с половиной месяца, в начале сентября, король Франции пересек ее границу. Встречать его выехали Алансон и Генрих Наваррский, а также Маргарита. Генрих Валуа решил быть милостивым королем, он объявил, что не держит зла ни на кого из троих и вспоминать о прошедшем не будет.
Казалось, в судьбе Генриха Валуа наступила самая светлая и яркая полоса. Наконец-то он король! Осталось только развести с Конде Марию Клевскую и жениться на ней, объявив королевой.
Но сделать это не удалось: во-первых, Мария была в положении, во-вторых, в октябре она умерла при родах. Никто не знал, как сообщить об этом королю, который только и ждал, когда же сможет прижать к сердцу свою любимую. Маргарита категорически отказалась это делать, жалея о смерти подруги, она ревмя ревела в своих комнатах. Пришлось королеве-матери просто подсунуть это сообщение среди бумаг.
У Генриха была даже не истерика, он разбил себе голову о стену, исцарапал лицо, врачи с трудом смогли вернуть короля в нормальное состояние. Генрих надолго надел траур, он ходил исключительно в черном, обвешал себя знаками смерти, заказав множество ювелирных украшений с черепами. Казалось, его страданиям и унынию не будет конца…
Новый король у Франции был весьма странен… Личность Генриха III осталась загадкой и по сей день, слишком уж он противоречив.
Вокруг короля молодые люди, больше похожие на женщин, народ быстро прозвал их миньонами — милашками. Выхолены, завиты, напомажены, надушены, разодеты в пух и прах и обвешаны украшениями, которые больше подошли бы дамам, например серьгами, которые с детства так любил сам король.
При этом миньоны страшные задиры, не боящиеся пустить шпаги в ход по любому поводу и по любому поводу это делающие. Они поддерживали Генриха во всем и сами были заводилами в немыслимых выходках. Король за своими миньонами как за каменной стеной, они способны защитить от любого осуждения и поддержать в трудную минуту сомнений…
Молодой король, вспомнив увиденные в Италии шествия монахов, решил и сам устроить нечто подобное. Сам Генрих и его миньоны, одетые в рубища и босиком, с факелами в руках, бичуя себя плетьми, расхаживали по улицам под изумленными взглядами парижан. Народ не оценил религиозных порывов своего короля, и большинство просто решило, что это блажь. Чего не хватало этим богатым, изнеженным людям? Хотелось простоты и смирения? Но кто мог помешать королю просто поселиться в монастыре хотя бы на время, вместо того чтобы истязать себя кнутом под дикие вопли приятелей?
Королева-мать была от выходок сына в ужасе, но перечить ему не решалась, слишком независимым вернулся из Польши, а вернее из Венеции, Генрих. Оставалось надеяться, что сумасбродства скоро надоедят и, когда придет время править, он снова обратится к советам мудрой матери.
Нет худа без добра, эти процессии привели к гибели одного из заклятых врагов Екатерины Медичи, правда, несколько лет бывшего ее собственным любовником (так проще держать врага под приглядом) — кардинала Лотарингского Карла де Гиза, главы клана Гизов. Кардинал, решив, что он легко выдержит то, что под силу молодежи, тоже расхаживал по Парижу босиком, простыл и отдал богу душу, хотя нашлось немало тех, кто твердил, что дьяволу, потому что в ночь смерти кардинала над Парижем совершенно неожиданно разразилась страшная гроза.
