Джо молчала. Она явно не верила ему.
— Ты как-то насмехалась над моим богатым опытом в отношении женщин — я, мол, задрал половину юбок в Лондоне, так ты, кажется, выразилась. Если ты веришь, что это правда, тогда тебе стоит мне доверять и понимать — я знаю, что говорю. Можешь сделать это для меня?
Она улыбнулась, впервые улыбнулась искренне, и стала понемногу расслабляться.
— Да.
Рейн нежно поцеловал ее.
— Раздевайся.
— Что?
— Ты сказала, что будешь доверять мне.
Она облизнула губы, но задрала подбородок и позволила прелестной сорочке упасть с плеч. Рубашка легла у ее ног белым кругом.
— Твое тело прекрасно, Джо. Никогда его не стыдись. Учись радоваться ему. А теперь иди в постель.
— Но ты сказал…
— Я сказал, что ты не готова, и это правда. Мы просто будем спать вместе. Я даже не стану снимать халат.
Он не осмеливался. Сейчас с каждым ударом сердца он чувствовал боль, и он вряд ли сможет сомкнуть глаза.
Джоселин пошла впереди него к массивной кровати под балдахином, и Рейн с восхищением смотрел на ее маленькую подтянутую попку. Он, наверное, застонал, потому что Джоселин обернулась.
— Ты на что-то наступил? Надеюсь, Элайза не обронила мою шпильку?
Рейн тихо хмыкнул.
— Родная, боль, которую я чувствую, выше от пола, — он взял ее за руку и прижал к своему напряженному члену. Изумленные голубые глаза взглянули ему в лицо, Рейн нахмурился. — Мне казалось, ты говорила, что видела меня.
— Я… я видела, но это еще больше, чем я помнила. Как же он… То есть, ты уверен, что мы… подойдем друг к другу?
— Вот это я могу тебе обещать, дорогая.
Джоселин забралась в постель, Рейн — следом.
Он уложил ее у себя на груди, но постарался, чтобы она не касалась его чресел, все еще горевших желанием. И не пытался больше притронуться к ней.
Он чувствовал напряжение в ее теле, но вскоре ее дыхание стало ровнее, и Рейн тоже расслабился. Он принял тяжелое решение, за которое придется расплачиваться каждую ночь, пока он не овладеет этим соблазнительным телом.
Он посмотрел на женщину, которая, наконец, уснула рядом с ним. Он много лет служил в армии. И когда он считал это нужным, он умел владеть собой лучше многих. Он мрачно улыбнулся. Эта способность понадобится ему теперь. Но какой-то мужской инстинкт говорил ему, что если он сможет пробудить страсть в Джоселин Эсбюри, все его усилия окупятся с лихвой. Наконец Рейн уснул.
Джоселин пребывала в полусне, улыбка блуждала на ее губах, ее голова прижималась к надежному теплу рядом с ней. С тех пор, как она познакомилась с виконтом, времена, когда она страдала от холода и голода, стали казаться такими далекими. И сейчас она лежала не на жестком тюфяке, а на мягкой пуховой перине.
Простыни были из тончайшего полотна, подушки мягкими. И ей было тепло. Казалось, так тепло ей не было уже много лет. И что-то еще случилось, подумала она, почувствовав нежное, завихряющееся ощущение внизу своего живота и на коже. Это было удивительно приятное, сладостное чувство.
Джоселин распахнула глаза, почувствовав, что восхитительные ощущения исходят от ее груди и что Рейн обхватил ее рукой, а его пальцы ласкают сосок.
— Рейн? — прошептала она, не зная, отодвинуться или дать ему продолжать, доверять ли ему, как обещала.
— Спокойнее, любимая, — он положил ее спину себе на грудь, как сделал это, когда они засыпали. Она чувствовала сильные мускулы и чувственную шелковистость его халата, все еще разделявшего их.
Рейн поцеловал ее в шею, и ее сердце бешено заколотилось. Он больше не шевелился, но его рука продолжила свою магию, пока ее сосок не напрягся и у нее не перехватило дыхание. Рейн покусывал мочку ее уха, ее тело изогнулось, ее бедра прижались к его чреслам.
И тут она почувствовала его, ту же угрожающую силу до которой дотрагивалась накануне. Она вспомнила моряка в переулке, представила, как мощная плоть Рейна так же входит в нее, и все ее тело напряглось.
Рейн, должно быть, почувствовал это, потому что сразу отодвинулся.
— Я пришлю Элайзу, она поможет тебе одеться, — сказал он. — Я подумал, что мы можем съездить к модистке моей сестры, а вечером пойти в театр.
— Ты поведешь меня в театр? — Джоселин не верила своим ушам.
— А ты что думала? Что я буду держать тебя здесь взаперти? — он усмехнулся. — Или, может быть, прикую цепями к кровати?
Она покраснела, потому что он почти угадал.
— Когда будешь готова, присоединяйся ко мне внизу, — Рейн направился к двери, потом остановился и обернулся. — Кстати, с этих пор ты Джоселин Эсбюри Уиндэм, два года как овдовевшая, только что из провинции.
— Но зачем нам…
— Я хочу, чтобы все это было для тебя как можно легче. Будучи вдовой, ты сможешь свободнее располагать собой. Я найму для тебя подходящую компаньонку, которая будет понимать свою роль в нашем маленьком спектакле, это не трудно.
— Джоселин Уиндэм, — повторила она.
— Если ты, конечно, не против этого имени, — она покачала головой. — Прекрасно. Тогда вставай. У нас очень напряженный график.
Джо кивнула, ее разум пытался освоиться с образом особы, которой ей теперь предстояло стать.
Ее первый день в качестве миссис Уиндэм превзошел всякое воображение. Они ходили по мощеным тротуарам между Чаринг Кроссом и Уайт-чэпелом мимо огромных ярких вывесок, останавливаясь в заведениях, манивших витринами. Часовой магазин Пэлхама, фарфоровый магазин Веджвуда, магазин безделушек Дирда, Бетти'з, фруктовый магазин Ст. Джеймс — и чего бы она ни пожелала, все сразу оказывалось в ее распоряжении.
В мебельном магазине Джо успела только восхититься красивым креслом-качалкой красного дерева, как Рейн уже выкладывал деньги.
— Я только сказала, что оно красивое, — сказала Джоселин. — Я не хотела, чтобы ты его покупал. Ты уже купил мне достаточно.
Боже мой, у виконта денег куры не клевали! Он тихо хмыкнул.
— Моя милая Джоселин, я проигрываю за один вечер больше, чем все, что потратил на тебя. Оставь мне заботу о деньгах, просто получай от всего удовольствие.
У Леди Клэридж, одной из самых модных лондонских модисток, он истратил еще одно маленькое состояние. Платья из тончайшего муслина, кашемира, батиста и кружев, чудо из газа с серебряной вышивкой и сапфировой нитью, богатое шелковое лиловое платье-туника, атласный спенсер, мантилья из тафты, гофрированный шелковый плащ. К ним были подобраны туфельки, зонтики и всевозможные капоры.
И даже осыпая ее подарками, он вел себя как джентльмен — в той мере, в какой он умел быть джентльменом.
— У нее красивая грудь, — заявил он Леди Клэридж, которая, как утверждал Рейн, вовсе не была леди. Джоселин покраснела с ног до головы. — Она маленькая, но очень красивой формы. Хоть мне и не хочется ею ни с кем делиться, декольте в моде. И с вашим мастерством, я думаю, мы сумеем показать ее в самом выгодном свете.
