Требовался очень сильный характер, чтобы выжить в эти последние бурные годы политических волнений в Мексике, и Рафаэлю удалось это сделать, хотя при этом он стал известен как преступник-хуарист. По крайней мере, Фелипе выбрал правильную сторону, размышляла Аманда, не осознавая, что повторяет мнение своего дяди Джеймса.
Едва Рафаэль снял свою широкую рубашку, Аманда увидела, что он очень сильно изменился с тех времен, когда они детьми играл и на ранчо ее отца. Бросив рубашку на спинку стула, Рафаэль лениво потянулся, напомнив Аманде гибкого кота, загорающего на солнышке. Его грудь и спину покрывали упругие мускулы, и даже в тусклом свете очага Аманда видела вены на его руках, выпирающие, как стальные шнуры. Он снял ремень с пистолетами, потом сапоги, и, когда его руки потянулись к поясу обтягивающих штанов, она поняла, что ей следует отвернуться, но почему-то не могла оторвать от него глаз. Она вела себя так же, как в детстве — тогда Мария часто повторяла поговорку о любопытстве и кошке, когда Аманду заставали где-то, где ей запрещалось находиться. Сейчас она чувствовала то же самое. Ей не следовало прятаться в углу и подглядывать, но она не могла вернуться в кровать, поскольку все ее внимание сосредоточилось на стройном мужчине перед очагом.
Щеки Аманды вспыхнули от смущения, когда его штаны соскользнули на пол и она увидела, что под ними нет белья. В ее мозгу вдруг мелькнула мысль, что он тоже мог подглядывать за ней, как и она за ним. Его бронзовая кожа отливала золотом в неярком свете, отблески пламени играли на плоском животе и широкой груди. Ее взгляд скользнул ниже. Аманда смотрела на него, закусив нижнюю губу, и пыталась вспомнить все, что так давно рассказывала ей Мария. Черт, почему она не слушала ее повнимательнее? Но тогда это звучало так глупо и… непристойно, что Аманда изо всех сил старалась сдержаться, чтобы не рассмеяться в лицо исполненной благих намерений Марии. А послушать стоило.
У Аманды вдруг перехватило горло. Быстро повернувшись, она метнулась к своей кровати и натянула до подбородка одеяло. По дороге она задела умывальник: фарфоровые кувшин и миска разбились об пол с грохотом, разнесшимся по всему дому. Она замерла, зная, что Рафаэль услышал и немедленно придет узнать, что случилось. Через мгновение он уже стоял на пороге; штаны были на нем, но он не успел их застегнуть. С колотящимся сердцем Аманда натянула одеяло на голову, так что ее голос звучал приглушенно:
— Не могли бы вы уйти? Я просто неловко повернулась и толкнула умывальник.
— Я так и понял.
Больше ничего. Она не слышала, вернулся он в большую комнату или нет. Мучаясь неизвестностью, Аманда боялась задохнуться. Щурясь, она пыталась рассмотреть хоть что-то сквозь редкую ткань одеяла, но было слишком темно, и она видела только слабый свет очага. Проклятие, где же он?
Ответ пришел сразу же, как только с нее сорвали одеяло. Аманда испуганно открыла рот, попыталась плотнее запахнуть халат и с явным вызовом посмотрела на него.
— Вы думаете, что я прячу под одеялом оружие, Эль Леон? — ядовито поинтересовалась она, отказываясь называть его Рафаэлем.
Его белые зубы блеснули в ленивой улыбке, но лицо оставалось в тени, так что она не могла видеть выражение его глаз.
— Под одеялом, chica, или, может быть, под рубашкой? — мягко протянул он, и его смешок не доставил ей облегчения. — Хм. Как бы мне это выяснить? — пробормотал он как бы про себя, и этого хватило, чтобы Аманда выскочила из постели.
Он не попытался схватить ее, а просто стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за ее бесцельным порывом. Она метнулась в противоположный угол комнаты и повернулась в ожидании, как бабочка, балансирующая на краю лепестка, трепещущая и готовая взлететь, как только он подойдет. Но Рафаэль удовольствовался тем, что просто смотрел на нее.
Аманда, очаровательная Аманда, дитя, наполненное солнцем и смехом, безрассудством и упорством, всегда готовая сражаться за то, во что верит. А его проблема в том, устало подумал Рафаэль, что он порой переставал понимать, во что верит сам. О, он все еще верил в дело Бенито Хуареса, но те чистые воды со временем становились ужасно грязными. Где же эта тонкая грань между войной и гонениями, между руководством и тиранией? И сможет ли он узнать ее, если увидит?
Такие люди, как Аманда, счастливы в своей блаженной вере в существование только черного и белого. Разве не доказала она это, выйдя замуж за Фелипе? Она даже не раздумывала.
— Ты уходишь? — мягко поинтересовался он, когда Аманда чуть-чуть подвинулась и взглянула на входную дверь. — Боюсь, ты не уйдешь очень далеко. Охрана сегодня удвоена, мой очаровательный дикий цветок.
Не обращая внимания на комплимент, Аманда опасливо посмотрела на Рафаэля, прежде чем осторожно шагнуть в сторону. Попытается ли он поймать ее? И если ей удастся ускользнуть и вырваться из дома, куда она пойдет?
Вздохнув, Аманда повернулась к нему лицом. Свет очага создал ореол вокруг ее волос. Она была так похожа на заблудившегося ангела, что Рафаэль сначала даже не обратил внимания на ее слова, а просто небрежно облокотился на стол и смотрел на нее. Потом, когда значение слов прорвалось сквозь его рассеянность, он медленно выпрямился.
— Не могла бы ты повторить это? — осторожно попросил он. Аманда была настолько разгневана, что с готовностью повторила.
— Я сказала, Эль Леон, что собираюсь сообщить о вас властям. Мне уже удалось переправить послание из этого лагеря солдатам в Монтеррее, и если у вас есть хоть немного разума, вы немедленно покинете это место!
Конечно, все это блеф, но от него зависела жизнь многих людей, и Рафаэль на мгновение просто окаменел.
— Так чего ты хочешь? — спросил он после нескольких мгновений молчания. — Чтобы я и все эти люди бежали от французов? Тогда я заберу тебя с собой, chica…
— Нет. Есть другой выход. — Аманда очень гордилась своим спокойным голосом. — Отпустите меня, а я попробую их задержать.
— И как же ты собираешься это устроить? — Рафаэль все еще стоял в небрежной, расслабленной позе, но Аманда знала, что он способен на молниеносные действия, если она скажет или сделает что-то не то.
— Я пошлю их в другом направлении, скажу, что меня похитили… ну, что-нибудь придумаю, если только вы меня отпустите!
— Правда? А вот я не слишком в этом уверен, и думаю, что предпочту быть обнаруженным французскими солдатами, чем рассчитывать на вашу благосклонность. Это гораздо менее опасно.
Они стояли молча, и когда Аманда встретилась с Рафаэлем взглядом, она поняла, что он никогда не отпустит ее. У нее оставался единственный выход — убежать.
— Что ж, — прервала она напряженную тишину, — это ваша ошибка, Эль Леон! Я не почувствую никаких угрызений совести за то, что случится с вами, когда мне удастся сбежать из этого проклятого лагеря… отщепенцев и бандитов, руководимых королем разбойников! — Ее синие глаза вызывающе горели, когда она смотрела на него, а губы сжались в тонкую линию.
