— А я скажу, ласточка моя, сладкая испанская мадера да терпкий херес — вот что хорошо разгоняет кровь в жилах, вот что греет нас холодными ночами и холодит жарким днем… — продолжала бубнить кормилица, не замечая ее отсутствия.
Эта почтенная дама к тому времени уже прилагала немало труда, чтобы устоять на ногах. Глядеть вокруг сил просто не оставалось. Так что юная Джульетта могла безнадзорно двигаться в любую сторону.
Ох, не зря пенял Николо Капулетти жене, предполагая, что от компании Кормилицы на балу будет не больше пользы, чем от старого чучела на заброшенном огороде. А та, репейник колючий и злонамеренный, имела глупость не соглашаться…
Ученые мужи уверяют нас, что есть такое загадочное явление природы — магнетизм. Это когда два предмета притягиваются друг к другу без видимых причин. У людей, по-моему, тоже существует магнетизм своего рода. Иначе с чего бы Ромео и Джульетта так неудержимо устремились друг к другу, обменявшись лишь парой взглядов?
Нет, внешне все выглядело вполне пристойно. Джульетта маленькими шажочками двигалась вдоль стен павильона, равнодушно посматривала по сторонам и, казалось, никого не искала. Ромео двигался более целеустремленно, но, почему-то, по другой стене. Так что его путь оказался длиннее, и он, в результате, был вынужден красавицу догонять. С деланным безразличием на лице и, одновременно, притоптывая от нетерпения.
По пути его два раза окликали знакомые, и пришлось говорить с ними, с усилием растягивая рот в улыбке. Веселый Меркуцио по пути цапнул его за руку, попытался завлечь в кружок смеющихся дам. Ромео ответил ему таким злобным, змеиным шипением, что тот лишь недоуменно развел руками и отступил.
Таким образом, Джульетта сделала полкруга по залу, а Ромео — все полтора. Но в сутолоке развлекающихся это не было так заметно. Пожалуй, только Бенволио, по-настоящему понимал суть их передвижений и грустно вздыхал, наблюдая за ними…
— Извините, сеньорита… Я глубоко извиняюсь, припадаю к вашим стопам и нижайше прошу простить меня!
— За что вы извиняетесь, достойный юноша? — немедленно повернулась к нему Джульетта.
Похоже, чуть ли не до того, как он заговорил с ней, отметил со стороны Бенволио. Вот уж ловкость почище, чем срезание кошельков на веронских рынках…
— Ну… За все сразу! — не слишком находчиво ответил Ромео.
— Не вижу с вашей стороны ничего такого, что требовало бы извинений… Впрочем, извольте, я извиняю вас. Извиняю за прошлое, настоящее и, одновременно, за будущее! Вы ведь хотите этого?
Под ее теплым, лучащимся взглядом Ромео чуть не расплылся в широкой, глуповатой улыбке, не подобающей истинному мужеству. С восхищением подумал, что первый раз в жизни встречает такой ясный, выразительный взгляд, имеющий силу сказочной живой воды.
— Жажду, прекрасная сеньорита Джульетта! — поклонился он.
— Даже так, сеньор юноша? Вы находите меня прекрасной?
— Несравненной!
— А еще какой?
— Божественной!
— А еще?
Ромео опять смешался. Он, дамский угодник, отвесивший за свою недолгую жизнь больше комплиментов, чем мясник отвешивает нарезки, почему-то не находил слов. А все ее глаза, что проникают, кажется, прямо в душу.
— Но я не буду, не буду вас мучить допросом, — поспешила ему на помощь Джульетта. — Девушке не к лицу такая настойчивость! Наверное, вам трудно подбирать комплименты для скромной, неприметной затворницы, когда в глубине души вы чувствуете лишь скуку…
— Скуку?! Джульетта, как вы можете… Скуку в вашем обществе?!
— Сознайтесь же, сеньор юноша — именно скуку!
— Да пусть лопнут мои глаза, пусть треснет брюхо..! Ой, нижайше извиняюсь, прекрасная сеньорита… Пусть все святые будут моими свидетелями! Что угодно — только не скуку! Другое чувство…
— У вас удивительно мужественная манера выражаться, сеньор юноша… И брови приподнимаются так красиво, и уголки губ… А о каком же чувстве здесь идет речь? Я заинтересована!
— Желание…
— Желание?! — Джульетта удивленно вскинула тонкие, выровненные щипчиками брови. Персиковая кожа щек подернулась заметным румянцем.
— Ой, простите, нижайше извиняюсь… Совсем не то я хотел сказать, что-то я сегодня…
— Ну, говорите же! Я не обиделась, я ведь уже простила вас вперед…
— Я испытываю желание поцеловать вас! — бухнул Ромео, как бросаются головой в воду.
— Поцеловать?.. Вот странность! Меня никто никогда не целовал… Разве что батюшка с матушкой, но это, наверное, не считается…
Конечно, прямого разрешения ему дано не было. Но ведь и отказа не прозвучало! А персиковая щечка была так близко, и, похоже, еще приблизилась… И огромные, сияющие глаза были вовсе не осуждающими…
Ромео быстро, словно клюнул, чмокнул ее в щечку и тут же отпрянул. Сердце билось так лихорадочно, что в ушах словно молотки стучали.
— Вот странность! — снова повторила Джульетта. — Разве целуются настолько быстро? Я не знала…
— Не всегда быстро… — хрипловато пробормотал Ромео.
— А как еще? Наверное, вы знаете, сеньор юноша… Наверное, такой красивый и обходительный кавалер не может этого не знать.
Вместо ответа Ромео снова поцеловал ее. На этот раз куда дольше, полностью ощутив мягкий аромат ее щечки. Он глянул в ласковые глаза. Они были полузакрыты темными, густыми ресницами, а под тугой вязью шнуровки корсажа бурно и часто вздымались груди. Головокружительно близко! Маленькие, изящные, открытые его взгляду почти до сосков.
— Вот. Я так и знала, — не произнесла, а, скорее, прошептала Джульетта. — Вы хорошо умеете целоваться, сеньор юноша, просто скрываете своё умение…
Ромео снова приблизил свое лицо к ее лицу. И поцеловал прямо в губы.
Те, в первое мгновение сжатые, раскрылись навстречу его поцелую. Нежность и сладость! Точно так же красивый, медоносный цветок доверчиво раскрывается навстречу солнцу! — мелькнуло у него…
— Ромео! Ромео!
Юноша и девушка отстранились друг от друга.
Он оглянулся. Бенволио, оказавшись рядом, настойчиво дергал его за рукав.
— Ромео, друг мой!.. Извините, прекрасная сеньорита Джульетта… Должен похитить у вас моего друга на несколько важных слов! Тысячу и одно извинение — всего на несколько слов!
— Ромео? — она не смотрела на Бенволио. — Значит, вас зовут Ромео, сеньор юноша? Какое красивое имя…
— О да, прекрасная сеньорита, я тоже в восторге от этого имени, — галантно согласился Бенволио. — Но, увы! К глубокому сожалению, — дела, дела…
Он быстро и сильно потащил друга прочь.
