– А почему бы и нет?
– Я рассказала вам о своем отце и о своей свадьбе. Так почему бы вам не рассказать мне о своей ненависти, переполняющей ваш голос каждый раз, когда в разговоре всплывает слово «янки»?
– А не пойти ли вам ко всем чертям, сестра?
Неожиданный шумный и судорожный вздох, вырвавшийся у Анжелины, вызвала не столько его святотатственная грубость, сколько откровение, которое, словно небесный свет, озарило ее изнутри. Она слышала от других, что у них бывали подобные, полные значения, видения, но сама такого еще не испытывала.
Внезапно она поняла свое предназначение, как и то, что она должна стать монахиней. Святой отец в церкви Блю-Крик оказался прав. Бог послал к ней Чарли с определенной целью. Ненависть снедала Чарли изнутри. Поэтому кто-то должен спасти его от самого себя.
Анжелина улыбнулась своим мыслям и обхватила себя руками, покачиваясь вперед и назад, словно для того, чтобы сохранить неожиданно возникшее в ней духовное наслаждение.
Бог ниспослал ей особую задачу и имя ей – Чарли Колтрейн.
Чарли спал редко. А если и засыпал, то сон его не бывал глубоким. Он едва ли смог бы вспомнить хоть один случай, когда расслабился полностью настолько, чтобы его бдительность притупилась, и он впал бы в забытье, по крайней мере, частью мозга, тогда как другая оставалась настороже.
Нынешняя ночь не была исключением. Злость, вспыхнувшая в нем, когда он сказал Анжелине убираться ко всем чертям, за ночь только усилилась от того, что девушка нежно пожелала ему спокойной ночи и заснула легким глубоким сном.
Чарли всматривался в ночь и вслушивался в тишину. «Почему благочестивые слова Анжелины так сильно меня озлобили? – задавал он себе снова и снова один и тот же вопрос. – Бедное дитя, она изо всех сил старается меня спасти».
Дитя. Он посмеялся над собой. Быть может, если бы он продолжал называть ее так, то и сам бы поверил в это, а его тело перестало бы так реагировать на нее каждый раз, когда она подходила слишком близко. «Черт, того, что я называю ее сестрой, оказалось недостаточно».
Возможно, он был не настолько зол на нее за то, что она сказала, сколько на то, что ему вспомнилось: несчастный случай с дилижансом, крики и смерть. Раньше память, как всегда услужливо, напоминала ему об этом случае только тогда, когда он не мог уснуть. Но этой ночью, после разговора с Анжелиной о причинах, заставивших его оставить преступный бизнес, он отчетливо вспомнил свое последнее преступление.
Шорох слева заставил Чарли быстро поднять голову. Неужели он на минуту задремал? Он чувствовал, что не спал. Но, если это так, почему подбородок уткнулся в грудь?
Слабый шум послышался снова, на этот раз уже ближе. Чарли протянул руку к револьверу и взглянул на лошадь. Животное спало спокойно.
Странно.
Он тихонько встал, стараясь расположиться между источником шума и Анжелиной. Небо затянули облака. Несмотря на свое отличное ночное зрение, Чарли не мог обнаружить в кромешной темноте даже тень. «Не буду же я сидеть в ожидании, когда «кто-то» или «что-то» нападет на нас». С детства он усвоил, что лучшая защита – нападение.
Услышав впереди шорох, он немедленно прыгнул в темноту, навстречу ему. Рот Чарли искривился в победной гримасе, когда он сцепился с чьим-то телом и пригвоздил его к земле своим весом, прижав колотящие по нему кулаки.
– Кто ты, черт тебя побери? Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– Я хочу вернуться в постель, – ответила Анжелина. – А теперь слезьте с меня.
Услышав ее голос, Чарли так удивился, что чуть не пропустил момент, когда пришлось уклониться от резкого и точного удара согнутого колена между его ногами. Однако многолетний опыт общения с бесчестными борцами отработал у него реакцию против таких вот неожиданных движений, и он успел прижать ее ноги к жесткой земле, усыпанной камнями.
– Для монашенки вы отлично осведомлены, куда надо бить мужчину, чтобы причинить ему боль.
– У меня шестеро братьев. Поэтому я хорошо знаю, как защититься.
– Может быть, от них, но не от меня. Анжелина изогнулась и выдернула свои кулачки из его рук. Этого хватило, чтобы он почувствовал под собой каждый дюйм женского тела.
Она замычала, еще раз пытаясь выбраться из-под него. Потом затихла.
Глаза Чарли, привыкшие к темноте, уже могли различать черты ее лица. Она смотрела на него, гневно поджав губы.
«Совсем не напугана, – подумал он, – только взбешена. Интересно, а если бы она так вела себя в монастыре?»
Вспомнив, как его раньше раздражал ее благочестивый тон, Чарли улыбнулся. Теперь в ней не осталось ничего от былого превосходства.
– И что в этом смешного? – резко спросила она.
– Я не смеюсь.
– Лучше не стоит. Позвольте мне встать.
– Не раньше, чем скажете, что вы здесь делали. Опять пытались удрать? – Теперь и в нем вдруг вспыхнул гнев. «И когда только до этой женщины дойдет, что у нее нет иного пути, кроме как ехать со мной в Мексику». – Вам уже давно следовало бы понять, что если вы отправитесь в путь одна, вас наверняка убьют. Может, я для вас и не самая лучшая компания, но зато я не позволю никому причинить вам вред.
Анжелина покачала головой:
– Я и не собиралась уезжать.
– Тогда скажите мне, что вы здесь делали? Она отвернулась, головой потревожив камешки, с шорохом посыпавшиеся вниз.
– Мне надо было...
– Ох... – Гнев Чарли моментально утих и он расплылся в широкой улыбке. Ему больше нравилось видеть ее смущение, чем выслушивать назидания. А еще он почувствовал, что ее робкие попытки, извиваясь, высвободиться из-под него возбуждают его гораздо сильнее, чем любые соблазняющие ухищрения опытных профессионалок. Он прижался к Анжелине еще крепче и вдохнул неповторимый аромат волос и кожи, присущий только ей. Его тело немедленно отреагировало.
«Пожалуй, не стоит дразнить себя, прежде чем станет по-настоящему плохо», – подумал он.
От этих мыслей Чарли грустно покачал головой: «Совсем я потерял форму, если не могу подавить в себе страсть к двадцатилетней девственнице». Он откашлялся и вернулся к неоконченной мысли:
