Тот ухмыльнулся:
— Не понимаю, о чем вы. Но с меня довольно блужданий по конюшне. Идем в дом?
Бенедикт покачал головой:
— Если не возражаете, я хочу получше познакомиться с Брутом.
— А ты, малышка?
— У меня полно работы. Но я хочу прокатиться перед чаем. Поедем вместе?
— Спасибо, но вынужден отказаться После сегодняшнего путешествия по конюшне и нашей вчерашней рыбалки, пожалуй, я останусь в доме.
— Хорошо, увидимся за чаем.
Они молча дождались ухода Ричарда. Оба нетерпеливо смотрели ему вслед. Бенедикт остро чувствовал ее присутствие. Она стояла на почтительном расстоянии, однако достаточно близко, чтобы он уловил слабый аромат лимонов.
Наконец она с довольным видом повернулась к нему:
— Будете готовы через час?
Бенедикт, не сразу поняв, удивленно посмотрел на нее. Но тут же все сообразил. Хитрюга! Она сейчас сделала все, чтобы Ричард не жаловался, что его не взяли на прогулку. Они весь день будут вдвоем, если не считать слуги, который послужит компаньоном.
— Я не опоздаю.
Черт бы побрал этого человека!
Эви раздраженно сдула со лба золотистый локон. Он очень ловко вывернулся, рассказав о том, что делал прошлой ночью. Она уже почти вернулась в спальню, когда поняла, что позволила ему сорваться с крючка. Сунув руку в карман жакета амазонки, она что-то проворчала.
— Вы что-то сказали, миледи? — осведомилась Морган, глядя на нее с некоторым удивлением.
Эви деланно улыбнулась:
— Ничего, Морган. Спасибо за помощь. Теперь я справлюсь сама.
Морган кивнула и удалилась. Дождавшись, когда закроется дверь, Эви принялась мерить шагами пол. Бенедикту удалось отделаться от нее, но еще есть возможность допросить его во время прогулки.
Собственно говоря, у нее будет возможность делать все, что угодно, во время их прогулки. Можно смотреть на его безупречный профиль, слушать бархатистый голос, вдыхать его восхитительный аромат. И можно не беспокоиться, что мама станет критиковать ее поведение или сестры вмешаются в разговор.
В животе комом свернулось беспокойное нетерпение.
Этот человек — загадка. Иногда он просто несет вздор. А иногда… иногда они болтают, как старые друзья.
Эви покачала головой и вздохнула. Странно, что он способен вызывать в ней столь сильные эмоции. Как получается, что он влечет ее к себе и одновременно раздражает?
В дверь тихо постучали. Эви последний раз погляделась в зеркало и расправила темно-синие бархатные юбки амазонки, прежде чем откликнуться:
— Войдите!
На пороге появилась мать в утреннем платье изумрудного шелка. Она держалась напряженно.
— Здравствуй, дорогая. Надеюсь, я не помешала?
— Вовсе нет. Входи!
Мама тихо закрыла за собой дверь.
— У тебя есть минутка, дорогая? Мне кажется, что нам пора поговорить.
— Да, конечно.
Эви глянула на позолоченные часы на каминной доске. Менее чем через десять минут она должна встретиться с Бенедиктом. Но он может подождать.
Так и не поняв, в каком настроении мама, Эви уселась на стул. Мать сделала то же самое. Несколько секунд обе неловко молчали. Эви сидела прямо, сложив руки на коленях, как полагается воспитанной леди. Что-то в манерах матери заставляло Эви нервничать, хотя она не понимала, что именно. Она старалась излучать уверенность и безмятежность, но на деле ее трясло от волнения. Поняв, что раздражающий стук производит носок ее туфельки, она поежилась и заставила себя сидеть спокойно.
— Сегодня за завтраком ты казалась весьма рассеянной. Мне кажется, тебя что-то беспокоило, хотя я не имею ни малейшего понятия, в чем дело.
— Ничего страшного, мама. Боюсь, я плохо спала прошлой ночью.
— Но потом я поняла, что вот уже почти неделю ты сама не своя, еще до всей этой суматохи из-за прибытия Ричарда.
Она помедлила, словно ожидая, что Эви возразит. Но та молчала.
— После сегодняшней встречи твоего отца с управляющим я упомянула о своих тревогах. Он ответил, что ты собиралась поговорить со мной.
— Он так сказал? — пискнула Эви, но тут же откашлялась. Она была не готова к разговору, но, похоже, выхода все равно нет.
— Именно. Я расспросила его, в чем дело.
Мать опустила глаза, но тут же снова взглянула на Эви:
— Дорогая, он рассказал мне о твоем предложении.
Черт, черт, черт!
Но Эви взяла себя в руки, проглотив протесты, просившиеся на язык.
— Я не могу этого позволить.
Воздух со свистом вырвался из легких Эви, слово от удара в живот. Не может быть… не может, чтобы ее мечте настал конец! Нет, она убедила папу и во имя Юпитера сумеет убедить маму, это слишком для нее важно!
Эви сжала кулаки.
— Мама, выслушай меня! Я хочу этого больше всего на свете.
— Ты придумала, что хочешь этого.
Мама подалась вперед и сложила руки в почти молитвенном жесте.
— Эви, ты должна понять, что подобное решение повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Я знаю, как ты ненавидишь Лондон, но это лишь средство достижений цели. Найди себе славного деревенского джентльмена с собственными конюшнями — и будешь иметь лучшее из обоих миров.
Но Эви не позволяла бушующим эмоциям взять верх. Вздохнув, чтобы успокоиться, она смело встретила взгляд матери.
— Наши конюшни ни с чем нельзя сравнить. И кроме того, у меня уже есть лучшее из обоих миров. Семья и работа здесь, в доме.
— Иметь семью и обзавестись собственной семьей вещи разные. Почему ты так противишься замужеству?
Раздражение окрасило ее голос, как фиолетовая краска — воду в стакане.
Но не одна мама была раздосадована. Руки Эви сжались в один тугой кулак.
— Почему ты так противишься тому обстоятельству, что я хочу исполнить свою мечту, а не мечты, придуманные для меня другими?
Сжав губы в тонкую линию, мама медленно выдохнула:
— Милая, ты просто еще не влюбилась. Как только ты найдешь настоящего мужчину, твои мечты изменятся. Ты не можешь вечно здесь прятаться. Что, если он придет, а ты не заметишь его, потому что не желаешь выйти из своей раковины хотя бы на несколько месяцев?
— В таком случае, полагаю, этому не суждено случиться.
Эви смело глянула матери в глаза:
— Мама, пойми, если я не встретила его за пять сезонов, вряд ли он героически появится во время шестого.
— Как ты можешь так позорно сдаваться? Общество посчитает тебя достойной жалости. Ты этого хочешь?
И тут Эви встала. Довольно выносить давление общества!
— Пропади оно пропадом! Что общество сделало для меня? Диктовало бесконечные правила и ограничения, по которым следовало жить! И все! Я скрываю свою работу, чтобы угодить обществу. Я терплю бесконечную критику и сплетни от общества, и последние пять лет, можно сказать, выброшены на ветер.
