Рыцари застыли в восторге. Георг от восхищения открыл рот, да забыл закрыть, и так сидел, даже челюсть отвисла от изумления. Красавица поочередно приближалась к каждому из посетителей и, как-бы нечаянно, касалась их в танце своим прекрасным телом. Запах благоухающего женского тела, источающего пряный аромат любви, возбудил в молодых мужчинах неукротимое желание обладать ею. Каждый из них готов был броситься на нее и подмять под себя желанное тело, но присутствие товарищей и завороженность необычной обстановкой сковывало их.
— Знакомьтесь, это Амрита, — произнес материализовавшийся из тени старик, — мое имя Хариш.
В зал вплыли еще молодые девушки, по числу рыцарей. Танцуя, они приблизились к мужчинам и расположились на коленях подле кушеток каждого гостя.
— Вы прибыли сюда не насытить грубую похоть, а научиться предаваться наслаждениям от любовных утех согласно древнему искусству, данному нам богом Камой. Акт любви посвященного в шестьдесят четыре искусства наслаждения отличается от вашего поспешного освобождения от семени, как пир царя от скудного завтрака нищего, — Хариш продолжил свою, слишком длинную на взгляд молодых мужчин, речь.
Женщины запели и, мягко уложив на кушетки мужчин, начали натирать благовониями и массировать их тела.
— Они поют гимн любви бога Камы. Вот о чем он, — старик перевел слова незнакомого языка:
При виде стрелы страсти,
натянутой на Цветочный лук,
Драгоценного камня,
наполненного молоком амброзии,
Отливающего маслянисто-красным
коралловым цветом,
Даже дочери богов падут наземь.
Одно касание кончиком
драгоценного камня дает вкус.
Проникновение подобно сахарной патоке.
Трение и прижимание — сладчайшему меду.
Дай мне насладиться разнообразием
приятных вкусов!
Натирания и пение были чрезвычайно приятны. Мужчины не могли сдерживать вырывающиеся у них стоны и хрипы. И, слыша друг друга, еще более возбуждались.
— Скрепите свои члены! Зажмите свои желания, рыцари креста и бога вашего страдающего! — продолжал тише и нараспев старик, — эти растирания семи важнейших чакр ваших приведут в готовность всю энергию любви вашем теле…
— Она давно в готовности, — прошептал Ульрих, стараясь скрыть от товарищей свой возбужденный член.
— Чтобы энергия, заключенная в вас, слилась с земною праной, соединилась с космической энергией и, слившись с потоком энергии возлюбленной вашей, вулканом изверглась до небес! — не обращал внимания на страдания мужчин Хариш. — Наши танцовщицы-девадаси введут вас в великий мир любви, мир бога Камы, сына Вишну и Лакшми. И вы падете жертвами его от пяти цветочных стрел: из голубого лотоса, жасмина, чампака, ириса и цветка манго. Древко его лука сделано из сахарного тростника, тетива — из роя жужжащих пчел. Его небесные спутники — танцовщицы-апсары и музыканты-гандхарвы.
— А мое древко сделано из железа! — рыцари хрипло рассмеялись неприличной шутке Гарета.
Тем временем растирания продолжались. То обнаженной грудью, то локтем, то бедром девушки, как-бы невзначай, нежно касались самых интимных частей тела возбужденных мужчин. Они уже были в изнеможении. Ульрих почувствовал острую боль внизу живота.
— Больше не могу терпеть… — думал он. Но тихое монотонное бормотание старика гипнотизировало волю и усыпляло закономерный гнев, возникающий в затылке.
— Он колдун, право… — думал сонно Ульрих. — Надо изрубить его потом на мелкие кусочки.
— Тогда не будет этих прекрасных фей, — отвечало подсознание.
— Пусть колдует, — покорно соглашался он и старался расслабиться.
— Расслабьтесь и получите удовольствие, а завтра будет продолжение… Старик переводил дальше чарующее пение:
Возжелай глаз, возжелай бедер!
Глаза твои и волосы, вожделеющие
Ко мне, да пожухнут от любви!
Льнущей к дланям моим
Тебя я делаю к сердцу льнущим,
Чтобы ты попал под власть мою,
Чтоб склонился к моему желанью.
О, пусть те, в чьей природе лизание,
Те, в чьем сердце согласие,
Сольются в наслаждении!
Да сделают тебя для меня могучим!
Наверное, аромат благовоний и воскуриваний был не простым запахом, и рыцарей всех до единого сморил тяжелый сон.
Проснувшись через несколько часов, они обнаружили, что лежат уже во дворике, на мраморных скамьях, абсолютно обнаженными. Одежда их лежала рядом. После бани и благовонных растираний она показалась им настолько несвежей, что только стыд от пробуждения обнаженными в незнакомом месте заставил их поспешно одеться.
— Проклятые язычники! — шипел Георг, разминая низ живота, — семя из ушей полезет!
— Где этот Хариш? Я разрублю его на десять частей, по числу заповедей господних, — рычал другой рыцарь.
Но старика не было. Одноглазый длиннолицый слуга, на вид евнух, молча поджидал рыцарей у ворот.
— Хариш завтра ждет вас, — неожиданно резко прозвучал его голос на чистом французском языке, — в три пополудни.
Каменистая дорога к замку вернула их к реальности. Солнце уже садилось за изрезанные веками скалы, а на закате ветер обдавал сухим зноем с запахом песков жаркой Аравии.
— Проклятая страна, — думал Ульрих, раскачиваясь в седле. — Где-то далеко наши милые равнины с полями пшеницы и белыми домиками, крытыми черепицей! Как хочется туда! Но наши женщины не такие утонченные…эти чужеземки доставят куда больше удовольствий!
— Послушай, Георг! — уже вслух продолжил Ульрих, — надо что-то притащить в замок. Как объяснить наше долгое отсутствие?
— Вон араб пасет коз, — указал рыцарь в сторону озера. — Пойдет на ужин…хотя и вонючая же эта козлятина!
— А мы возьмем бабьего племени, они поприятней, — загоготали остальные.
— Только не было бы сарацин, — пробормотал Ульрих. — С этой болью в животе только боя не хватало.
С козой, притороченной к седлу, победители пастуха застучали копытами своих лошадей по гостеприимно спущенному подъемному мосту.
— Ульрих! У нас в замке нет дамского седла? — спросил Бруно, держась за низ живота и морщась.
— Зачем?
— После вчерашнего урока я, наверное, не смогу ехать в седле!
Дружный хохот остальных рыцарей заставил покраснеть кудрявого француза.
— Если и второй урок закончится ничем — придется разогнать эту школу и вздернуть старого плута на воротах, — поддержал француза Георг
Пятеро молодых воинов креста вскочили на лошадей и двинулись к южным воротам Атлита.
— На этот раз с вас бычок! Козлятиной не отделаетесь! — недовольно пробурчал караульный, спуская подъемный мост.
