— Дайте подумать… Джулиана Девлин, очень хорошенькая, ее отец — торговец, впрочем, она, кажется, мечтает о пэре, чтобы занять более высокое положение в обществе. Синтия Донован, у нее небольшое наследство. Может быть, она-то вам и подойдет…
— Нет, — вдруг твердо произнес Джек.
— Почему сразу нет? Все так поступают, в этом нет ничего зазорного. В конце концов, я ведь не предлагаю вам жениться на ком-нибудь, кто вам не нравится. Но как знать, вдруг вы встретите кого-то, кто вам понравится, а у этой юной леди будут кое-какие средства…
— Нет, — повторил он.
Это был промах и весьма серьезный промах с ее стороны, Сара догадалась об этом, но, к сожалению, поздно. Она слишком увлеклась, начав перечислять юных леди, готовых выйти замуж. Это было и неуместно, и нетактично. Как бы бестактно она ни поступила, это не извиняло последовавший поступок Джексона Флетчера.
Он выпустил ее руку и перестал обнимать за талию.
И пошел прочь.
Посередине танца.
Честно говоря, не посередине, а в самом конце. Но тем не менее вальс ведь еще не закончился, и скрипки еще испускали мелодичные звуки. Однако он так резко отпустил ее, едва ли не оттолкнул от себя. Изумленная Сара застыла на месте, окруженная со всех сторон любопытными взорами.
Она невольно проводила Джека взглядом. Он подошел к другому офицеру в морской форме, но тот был выше и массивнее Джека. И тут до ее слуха, как и до слуха всех остальных, донеслись его слова:
— Пойдем отсюда. Это настоящий гадюшник. Здесь нам нечего делать.
Кровь отлила от лица Сары. Вокруг стало тихо, все умолкли. Побледневшая Сара, застыв на месте, ничего не видящим взглядом смотрела перед собой.
Наконец она встряхнула головой, приходя в себя. Ей было больно и досадно. Вдруг она поняла, что на нее смотрят.
Только что она хвасталась перед Джеком, что ей совершенно безразлично, как на нее смотрят, и тут все изменилось в худшую сторону. Ей стало неприятно, что на нее смотрели.
Теперь в этих взглядах не чувствовалось ни восхищения, ни тайного желания.
Всего лишь один танец, и опять на нее все смотрят с жалостью, как на «девушку, которую оставил герцог».
Бал закончился на рассвете. Когда Сара садилась в карету, край неба уже озарился прозрачным светом.
К концу бала все вернулось на прежнее место, она опять стала Золотой Леди. Она опять вошла в свою роль.
О «глупышке, потерявшей герцога», было забыто.
Но если об этом забыть было легко, то намного труднее было забыть о дерзком, вызывающем поступке Джека Флетчера.
Перешептывание среди гостей смущало Сару. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вдруг не пришло спасение в лице графа де Лебона.
Звуки вальса затихли, и Сара с гордо поднятой головой и с улыбкой на лице пошла прочь.
Несмотря на все ее старания, улыбка вышла натянутой и кислой.
Больше всего огорчало то, что ее с презрением оттолкнул Джек. Именно Джек, а не кто-то иной.
В тот самый миг, когда ей стало совершенно все равно, что будет дальше, а сердце сжималось от боли, чья-то рука мягко, по-дружески взяла ее за локоть.
Сара обернулась и увидела добрые, лучистые глаза графа де Лебона.
— Вы должны подарить мне следующий танец. — Его голос звучал вкрадчиво и вместе с тем властно. Отказать ему — для этого у Сары не было ни сил, ни желания.
Снова зазвучала музыка, и граф повел ее танцевать.
Опять все взгляды устремились на нее. Сара чувствовала, даже не глядя по сторонам, с каким любопытством смотрят на нее. Граф, должно быть, тоже это заметил и, в свою очередь, позволил себе смелую вольность, довольно рискованную.
Во время танца, когда надо было взять партнершу за руку, он как бы случайно провел пальцами по ее предплечью, прямо по открытой коже, где ее не закрывали ни перчатка, ни рукав платья.
Саре стало щекотно, и, не удержавшись, она рассмеялась.
— Я так и знал, что смогу вас рассмешить, — улыбнувшись в ответ, сказал граф. — Моя сестра Джорджина заметила, каким недовольным было лицо у того молодого человека, который только что танцевал с вами. Но теперь ваш смех убедит всех в том, что его раздражение никак не повлияло на ваше настроение. Все решат, что молодой человек потерял голову и вместе с ней самообладание. А вы, как всегда, безупречны. Все опять начнут вам завидовать.
И в самом деле, все вокруг успокоились и, кажется, потеряли интерес к неожиданной стычке, в которой участвовала Золотая Леди. Напряжение упало, шум в зале стих, глаза у дам потухли, и уже никто из них не шептался друг с другом, прикрывая веером рот.
Сара решила быть повнимательнее к сестре графа, невольно выказавшей ей сочувствие.
— Скажите, граф, — спросила Сара в середине танца, — как вы научились управлять вниманием людей, направлять его то в одну, то в другую сторону?
К ее удивлению, граф явно насторожился и даже покраснел, словно она задала неприятный вопрос, которого он никак не ожидал. За несколько недель их знакомства она ни разу не замечала в поведении графа ни капли стеснения или смущения. Саре было непонятно, что такого неприличного прозвучало для графа в ее вопросе.
Граф де Лебон деланно рассмеялся.
Откровенно говоря, об этом мне известно ровно столько же, сколько и вам. Все вышло само собой, но ваш смех стал для меня не только настоящим сюрпризом, но и наградой.
Сара опять рассмеялась. Граф расслабился, его настороженный колючий взгляд снова стал мягким и ласковым, как и прежде.
— А теперь, — голос графа понизился до обольстительного шепота, — вы должны позволить мне кое-что. Мне хочется ухаживать за вами, выполнять любую вашу просьбу, о, как мне хочется коснуться вашего локона… О, вот вы опять улыбнулись. Мне кажется, что не только все присутствующие здесь, но и вы сами уже забыли о том, что недавно произошло.
Лесть, как всегда, действовала безотказно. Самоуверенность и чувство собственного превосходства вернулись к Саре, и она опять, как и прежде, ощутила себя Золотой Леди. Она не могла отказать графу в его просьбе. После танца она позволила ему угостить ее прохладительным напитком. Познакомилась с его сестрой. Когда речь зашла о следующем светском рауте, она попросила Филиппу взять графа к ним в карету… Конечно, она не позволила ему коснуться ее локонов, ведь и у любезности есть свои границы. Тем не менее Сара была искренне благодарна графу, его ловкость и обходительность вызволили ее из неловкого положения, более того, возможно, помогли избежать скандала.
До конца бала она отгоняла прочь любую мысль как о неприятном происшествии во время вальса, так и о том, кто ее обидел.
