Похоже, судей впечатлили эти показания. Они шептались несколько минут, а Питер вызывающе уставился на меня, словно говоря: «а теперь я тебе покажу, как надо смотреть!»
Наконец толстый судья прекратил совещание и властно поманил к себе Джона Макрэя, стоявшего в сторонке и готового к любым неприятностям.
— Тюремщик! — воскликнул судья, повернулся и указал на гуртовщика. — Забери этого человека и поставь его к позорному столбу за пьянство на людях! Мы — серьезные представители закона и не можем позволить себе тратить время суда на легкомысленные обвинения со стороны пьянчуги, который до того перепил виски, что увидел водяную лошадь!
Питер-гуртовщик был так потрясен, что даже не стал сопротивляться тюремщику, решительно подошедшему к нему и ухватившему его за локоть.
Когда его уводили, он диким взором смотрел на меня, разинув рот. Я не удержалась и приветственно помахала ему пальцами.
После этого короткого перерыва дела обернулись совсем плохо. Прошла целая процессия женщин и девушек, поклявшихся, что покупали заклятия и приворотные зелья у Гейлис Дункан, чтобы вызвать болезни, избавиться от нежеланного ребенка или привлечь к себе любовь мужчины. Все без исключения клялись, что чары подействовали — завидный результат для практикующего врача, цинично подумала я. Никто не говорил, что такие же результаты были у меня, зато несколько человек сообщили — чистую правду — что видели меня в комнате у мистрисс Дункан, где я смешивала снадобья и растирала травы.
Но и это все же не было роковым: примерно столько же человек заявили, что я вылечила их, пользуясь обычными лекарствами, безо всяких там заклинаний, чар и прочих фокусов. Учитывая силу общественного мнения, этим людям потребовалось мужество, чтобы выступить вперед и свидетельствовать в мою пользу, и я была им искренне благодарна.
От долгого стояния ноги мои начали ныть. Судьи сидели довольно удобно, узницам же табуретки не полагались. Но тут появился следующий свидетель, и я забыла про боль в ногах.
Преисполненный драматизма, могущего посоперничать с Каллумом, отец Бэйн распахнул дверь церкви и вышел на площадь, хромая и тяжело опираясь на деревянную трость. Он медленно приблизился к центру площади, склонил голову перед судьями, потом повернулся и внимательно оглядел толпу.
Под его стальным взглядом шум стих, перейдя в тихое, тревожное бормотание. Он заговорил, и его голос хлестнул, как удар плетью.
— Это Суд Божий над вами, жители Крэйнсмира! «Пред лицем его идет язва, а по стопам его — жгучий ветер». Увы, вы сами допустили, чтобы вас ввергли в соблазн свернуть с праведного пути! Вы посеяли бурю, и теперь этот смерч среди вас!
Я уставилась на него, ошеломленная этим неожиданным талантом к ораторскому искусству. Возможно, он становился способен к такому полету красноречия только во время кризисов. Напыщенный голос продолжал громыхать.
— На вас падет чума, и вы погибнете под тяжестью собственных грехов, если не успеете искупить свою вину! Вы радостно приняли к себе вавилонскую блудницу! — Судя по взгляду, которым он в меня выстрелил, имелась в виду я. — Да, вы продали свои души врагу, вы пригрели на груди английскую гадюку, и на вас падет отмщение Господа Бога Всемогущего! «Избавьтесь от чужой, которая умягчает речи свои! Ибо дом ее ведет к смерти, и стези ее — к мертвецам»! Покайтесь, люди, пока не стало слишком поздно! Падите на колени, говорю я вам, и молите о прощении! Изгоните английскую блудницу и отрекитесь от сделки с порождением Сатаны! — Он схватил с пояса четки и замахал в мою сторону большим деревянным распятьем.
Все это было довольно забавно, но я заметила, что Матт сильно напрягся. Скорее всего, профессиональная зависть.
— Э-э-э… отче, — сказал судья, слегка поклонившись в направлении отца Бэйна, — вы можете предоставить нам свидетельства, обвиняющие этих женщин?
— Могу. — Маленький священник, красноречиво выплеснув негодование, успокоился. Он направил на меня угрожающий палец, и мне пришлось собрать все силы, чтобы не шагнуть назад.
— В полдень вторника, несколько недель назад, я встретил эту женщину в садах замка Леох. Воспользовавшись противоестественными силами, она натравила на меня свору псов, и я упал к ее ногам, и оказался в смертельной опасности. Будучи серьезно ранен в ногу, я попытался покинуть эту женщину, но она хотела соблазнить меня своей греховностью и звала уединиться с ней. Я сопротивлялся ее уловкам, и тогда она сотворила надо мной проклятье!
— Да что за отвратительный вздор! — возмутилась я. — Это самое нелепое обвинение, которое я когда-либо слышала!
Взгляд отца Бэйна, мрачный и сверкающий, словно в лихорадке, оторвался от инквизиторов и остановился на мне.
— Ты что, отрицаешь, женщина, что сказала мне эти слова? «Пошли со мной, священник, а не то твоя рана загноится»?
— Немного поспокойнее, но что-то в этом роде, — признала я.
Триумфально стиснув зубы, священник откинул полу сутаны. На его бедре была повязка, вся в пятнах засохшей крови и влажная от желтого гноя. Бледная плоть ноги со зловещими красными полосами раздулась как над бинтами, так и под ними.
— Господи, приятель! — потрясение воскликнула я. — У вас началось заражение крови! Это необходимо лечить, причем немедленно, или вы умрете!
В толпе глухо забормотали. Даже Матт и Джефф выглядели ошеломленными.
Отец Бэйн медленно покачал головой.
— Вы слышите? — требовательно спросил он. — Безрассудство этой женщины не имеет пределов. Она проклинает меня, служителя Господа, и грозит мне смертью перед судом самой Церкви!
Возбужденное бормотание толпы сделалось громче. Бэйн снова заговорил, на этот раз немного громче, чтобы его услышали.
— Я оставляю вас, джентльмены, и судите сами свои чувства, и исполните слова Господа нашего: «Ворожеи не оставляй в живых»!
На драматических показаниях отца Бэйна свидетельства кончились. Очевидно, никто не был готов перещеголять подобное представление. Судьи объявили короткий перерыв, с постоялого двора для них принесли освежающие напитки. Для обвиняемых таких любезностей не предусмотрели.
Я собралась с силами и попробовала потянуть путы. Кожаные полоски заскрипели, но не подались ни на дюйм. Именно сейчас, цинично подумала я, пытаясь подавить зарождающуюся панику, тот самый момент, когда сквозь толпу должен промчаться юный герой на лихом коне, разметав раболепных горожан, и подхватить теряющую сознание героиню на седло.
Но мой лихой герой сейчас обретался где-то в лесу, наливаясь элем в обществе стареющего содомита благородных кровей и убивая невинных оленей. И очень маловероятно, думала я, стиснув зубы, что Джейми успеет вернуться, чтобы собрать оставшийся от меня пепел для ритуального погребения до того, как меня развеют по четырем ветрам.
