Жаль, иногда бы это не повредило. Все равно он не догадывается, что они часто говорят о нем на собраниях общества и что многие из ее знакомых влюблены в него и называют его Греческим Богом. И он не знает, почему ей так нужна его помощь. И почему она находит нужным за ним присматривать.
И конечно, он не догадывается, что начинает ей очень нравиться…
Вот оно! Наконец-то она призналась самой себе. Он начинает ей нравиться, она ожидает новых бесед с ним, его улыбок. Но долго это не продлится. Такие глупости редко длятся долго. Она знала это из своих наблюдений. Лотти, например, каждую неделю нравится другой мужчина. Это вообще похоже на любимые романы Лотти, где готические кошмары в конце концов оборачиваются фарсом. «Безумство Каллиопы». Но по крайней мере, у этого безумства есть цель.
- Ну хорошо, - сказала она, - иногда мы обсуждаем и шляпки, и мужчин. Но в основном действительно беседуем об искусстве, истории, книгах.
Не стоило уточнять, что иногда такой книгой бывает, например, «Трагедия леди Розамунды».
- Я так и думал. Я же сказал, что вас по-настоящему волнует только искусство.
- Да, сказали. И поэтому, лорд Уэствуд - Камерон, - я нуждаюсь в вашей помощи.
Он приподнял бровь:
- В моей помощи? Дорогая мисс Чейз, кажется, я сейчас потеряю сознание.
Каллиопа шутливо шлепнула его по руке:
- Не смейтесь. Я говорю серьезно.
- Я тоже. Кто мог подумать, что такой день настанет? От удивления у меня закружилась голова.
Каллиопа закрыла зонтик, горя желанием стукнуть его.
- Так вы будете слушать то, что; я собиралась сказать, или нет?
- Я весь внимание!
- Вот и хорошо. Как я полагаю, мы сходимся в том, что герцог - дурной человек.
Улыбка сбежала с его лица, уголки красивых губ Греческого Бога опустились вниз.
- Несомненно.
- И вы, конечно, знаете его лучше, чем я, ведь вы учились с ним в университете. Я могу судить о нем только по тому, как он ведет себя с моей сестрой. И по ненасытной, хищнической манере, в которой он собирает свою коллекцию. И то и другое достаточно отвратительно.
- Поверьте, дорогая моя мисс Чейз, вам бы не захотелось увидеть, каков этот человек за пределами благовоспитанного общества, - мрачно произнес Камерон.
Дорогая моя! Каллиопа пристально взглянула на него, пытаясь разобрать выражение лица, полускрытого полями шляпы. Оно было невозмутимо, как у Гермеса. Только опасный блеск в глазах выдавал глубину всколыхнувшихся чувств.
- Наверное, нет, - тихо проговорила она. - Но я готова, если понадобится.
- Понадобится для чего?
- Чтобы защитить сестру. И Алебастровую Богиню.
- Алебастровую Богиню?
- Ну конечно! Я понимаю, что мне не под силу спасти все сокровища в его ужасном доме. Львицу, саркофаг, Дафну… Но по-моему, Артемиде грозит настоящая опасность. И со стороны герцога, и со стороны человека, который решит отнять ее у него…
- Это вы опять о Воре Лилии?
- Может быть. Но он не единственный преступник, ей может грозить опасность и от других.
- Думаете, какой-нибудь карманник из Вайт-Чапель рискнет влезть в Акрополь-Хаус, чтобы украсть греческую статую? А заодно прихватит парочку кошачьих мумий? Каллиопа вздохнула:
- Да, звучит глупо. Нет, я не думаю, что заурядный карманник покусится на Артемиду. Есть много опытных, изощренных преступников, способных совершить подобную кражу. Она очень привлекательная цель. Небольшая, в отличном состоянии…
- И слишком известная, чтобы ее можно было продать.
- Это не остановит коллекционера, который собирается любоваться ею втайне.
- Как часто поступает и сам герцог.
- Именно.
Камерон свернул на другую аллею, более людную. Они оказались в самой гуще еле-еле тащившихся экипажей.
- Допустим, что Вор Лилии - или кто другой - украдет Алебастровую Богиню. Разве ей будет хуже, чем у Авертона?
- Сейчас, по крайней мере, все знают, где она. И остается шанс, что в конце концов она попадет в музей или к уважаемому ученому. А если ее украдут, скорее всего, она исчезнет без следа. И ее уже никто не увидит и не сможет изучать.
Камерон покачал головой:
- Каллиопа, ее уже изучили, как могли. В любом случае, оторванная от родной почвы, она не производит должного впечатления. И вообще герцог ее не заслуживает.
- Я и не собираюсь с вами спорить по этому поводу. Он не заслуживает ни одного из своих сокровищ. Но как бы то ни было, он ими владеет.
- И вы считаете, что это дает ему право… Каллиопа порывисто положила ладонь ему на руку. Снова начинался их давний спор, для которого сейчас не было времени. Камерон был нужен ей как союзник.
- Ради бога, Камерон! Мне так нужна ваша помощь, давайте не будем ссориться.
Он пристально посмотрел на нее:
- Какой конкретно помощи вы от меня ждете?
- Я уже говорила - надо спасти Артемиду. Мы же оба желаем этого, несмотря на наши разногласия.
- Ну разумеется.
- Тогда объявим перемирие. И учредим союз по спасению Алебастровой Богини.
Он замолчал так надолго, что Каллиопа уже испугалась, что он собирается гордо отвергнуть предложение о перемирии, высадить ее из фаэтона и уехать, посмеиваясь над ее глупостью. Но вместо этого он вдруг положил на ее руку свою.
- Хорошо. Перемирие так перемирие. Как вы предлагаете защищать нашу божественную подопечную? Установить наблюдение за домом герцога? Следовать за ним по всему городу - когда он очнется, разумеется?
Каллиопа с облегчением рассмеялась.
- Я еще не продумала все детали. Поэтому мне и понадобилась ваша помощь.
- А мне казалось, Афина сильна в стратегии.
- Боюсь, что мне пришлось поменять шлем и щит на этот капор. Но я уверена, что мы что-нибудь придумаем. Приходите к нам завтра - папа устраивает карточный вечер, и мы сможем все обговорить.
- Разработать стратегию за партией в бридж?
- Может, если бы троянцы поступили так, не затевая войны, все для них кончилось бы более благополучно. - Каллиопа откинулась на сиденье и снова раскрыла зонт. Она испытывала приятное чувство удовлетворения. Перемирие вступило в силу, предстояла увлекательная игра. - Спасибо, Камерон. Вы не пожалеете, обещаю.
Вы не пожалеете. Поднимаясь по ступеням своего дома, Камерон громко смеялся. Тут Каллиопа Чейз ошиблась, потому что он уже начал жалеть. Если он объединит с ней усилия, вступит в союз по спасению Алебастровой Богини, ему придется проводить с ней время. И как тогда он удержится от того, чтобы ее поцеловать?
Когда он смотрел сегодня, как солнце золотит ее кожу, как заливаются румянцем щеки от волнения, как приоткрываются губы, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить ее в объятия. И не поцеловать эти розовые губы, ощутить их мягкость, теплую податливость. Из всех женщин именно Каллиопу Чейз он горел желанием обнимать и целовать. Ту, которая относилась к нему с подозрением и неодобрением. Такую очаровательную и такую упрямую.
